Стоя, как истукан, я просто подняла платье, чтобы он положил мне купюру. Думаю, в этот момент ему было очень смешно. Он засунул купюру под резинку моих трусиков. Я опустила платье и, буркнув спасибо, пошла к другому столику.

Мужчина за вторым столиком уже приготовил купюру. Я осмелела и сняла платье. А дальше все пошло как по маслу. На работу меня приняли, но мой первый выход вспоминали еще долго.

Поиграла в семью

Учиться днем и работать ночами было не легко. Я заканчивала работу примерно в 6 утра и оставалась немного поспать в клубе, а потом ехала на учебу в институт к восьми.

Однажды я уснула на лекции. Мои одногруппники, пожалели меня и разбудили только после того, как закончились все лекции. Благо, что мы оставались в одной аудитории, а менялись преподаватели.

Но все эти трудности были не зря. Я оплатила свою учебу, купила новые вещи на заработанные деньги и могла позволить себе не готовить дома, а питаться в кафе.

Правила клуба были очень строгие. Ни в коем случае не заводить никаких шуры-муры с посетителями клуба, ни смотря на то, что они предлагали золотые горы. Если где-то будешь замечена с кем-либо из гостей, то мгновенное увольнение.

Да. Раньше было так. Клуб дорожил своей репутацией. Сейчас тоже есть такие клубы, но их мало.

В клубе работали охранники, которые следили за тем, чтобы нас не трогали, чтобы гости вели себя пристойно, когда напиваются.

И что вы думаете, в кого влюбилась девятнадцатилетняя я? Ну конечно же в двадцати трех летнего охранника по имени Андрей.

Боже, как он был красив. Рост почти два метра, спортивная фигура и потрясающие зеленые глаза. Я не могла ни спать, ни есть.

Хорошо, что эта любовь оказалась взаимной. Когда я выходила на сцену, он наблюдал за моим танцем со входа. Для меня в те моменты не существовало гостей. Я порхала на шесте словно бабочка. И дарила всю свою сексуальность только одному мужчине на свете – своему аполлону-охраннику.

А нас предупреждали… Никакой любви на работе! И когда узнали про нашу тайну, его уволили. Вот так бывает.

Андрей в то время заканчивал институт, и у него начиналась защита диплома. Я сказала, что до окончания учебы он может не искать работу. Моего заработка нам хватит. А потом он пойдет трудиться, а я уволюсь.

Он переехал ко мне из общаги, и мы стали жить вместе. Тогда я жила в квартире своей бабушки. Мы наслаждались обществом друг друга круглыми сутками. Ссорились мы редко, но метко. В эти моменты он уходил в общагу.

В один из дней нашей ссоры я шла домой с учебы через рынок и увидела, что продают маленького черного пуделя. Мне было грустно и одиноко, и я думала, что эта собаченция решит все мои проблемы.

В тот же самый день, когда я приобрела собачку, мой Андрей пришел ко мне мириться. Ему пришлось смириться и с собачкой.

Он назвал ее Элли и стали мы все жить дружно. Правда, когда прошла неделя и Элли стала обрастать, мы поняли, что она совсем даже не пудель, а вообще не понятно кто. А еще она очень не любила кушать дома, а на прогулках бежала на всех парах до ближайшей помойки и съедала все, что ей попадалось, пока мы ее не оттаскивали от этой кормушки.

После такой трапезы дома нас ждали кучки наблеванной помоечной еды.

Она лезла спать на нашу с Андреем кровать, хотя в квартире было еще куча удобных для нее спальных мест.

В один из вечеров, на нас влюбленных напала бурная страсть, и мы, обнимаясь, целуясь и, скидывая на ходу одежду, плюхнулись на кровать. Из под широкой спины Андрея раздался страшный звук «бууэ».

Мы тут же подскочили, забыв про страсть. На кровати распластавшись лежала Элли.

– О, боже, Андрей, ты ее раздавил!

Я стояла, смотрела на кровать и боялась дотронуться до собаки. Собака лежала и не подавала признаков жизни.

Уже собравшись плакать, я взяла Элли на руки. Ее маленькое тельце безжизненно повисло. Андрей стоял расстроенный, и уже было собрался винить себя в смерти ни в чем не повинной собачонки, как Элли открыла один глаз и сонно посмотрела на меня.

– Ах, ты зараза, – сказал Андрей и шумно выдохнув упал на кровать.

Я переложила Элли на кресло, хотя она осталась этим не довольна. Про дикую страсть мы забыли, но еще долго лежали и хохотали.

Я понимала, что погорячилась, взяв себе собаку, но понятия не имела, что делать с ней дальше.