Спустя сорок минут Эвелина вошла в старое здание психиатрической клиники.

В нос ей ударил застоявшийся запах лекарств и больничной

пищи, запах страдания. Эвелина поморщилась: такой разительный контраст составляла эта обитель душевнобольных с миром, в котором жила она сама. Она с трудом представляла себе в этих стенах утонченную, изысканную Анну.

Марина Алексеевна сидела за письменным столом, на котором стоял компьютер. Перед ней дымилась чашка кофе, а в пепельнице тлела недокуренная сигарета. Она приветливо улыбнулась и указала рукой на свободное кресло.

– Здравствуйте, Эвелина, я много слышала о вас от Анны и примерно так вас себе и представляла. Я очень волнуюсь! Что же могло случиться с Анной? Она обязательный, организованный человек и не могла бы не прийти на работу, никого не предупредив. Особенно меня смущает, что ее не было на похоронах Голубева.
– Марина затушила сигарету и тут же взяла другую.

– Знаете что, Марина, давайте вместе к ней съездим, - предложила

Эвелина.
– Возможно, ей плохо и нужна наша помощь.

Марина быстро собрала со стола бумаги и заперла их в большом старом

сейфе. Сняла белый халат и набрала телефонный номер:

– Любочка, это Марина Алексеевна. Принеси мне, пожалуйста, что-нибудь,

что сейчас есть из антидепрессантов и седативов. Мне нужно срочно

уехать. Спасибо, жду.

Через десять минут темно-синяя "Рено-Лагуна" Эвелины выехала из ворот больницы.

Анна жила в старом доме на Садовом кольце. Женщины поднялись в дребезжащем лифте на пятый этаж. Поскольку звонок не работал, Марина постучала, а затем толкнула дверь, которая внезапно открылась. В коридоре было темно и тихо.

– Анна, ты дома?
– позвала Эвелина.

Никто не ответил. Войдя в квартиру, они увидели страшный беспорядок. Все было перевернуто вверх дном, вещи вытряхнуты из шкафов и разбросаны по комнатам, посуда разбита, диванные подушки вспороты. Книги из стеллажей грудами валялись на полу, из некоторых были вырваны страницы. Поверх книг беспорядочной смятой кучей валялись какие-то рисунки, принадлежавшие явно сумасшедшим. Посредине комнаты стоял стул, к которому липкой лентой было приклеено тело Анны. Легкий халат был изодран в клочья, под ним были видны страшные следы пыток - ожоги, порезы и кровоподтеки. На голову Анны был надет полиэтиленовый мешок, сквозь который можно было разглядеть искаженные страданием и страхом черты ее лица. Марина и Эвелина не сказали друг другу ни слова. Мертвые глаза привязанной к стулу женщины наводили на них ужас и оцепенение.

Первой очнулась Марина и безжизненно произнесла:

– У меня дочь следователь, я знаю, что ничего нельзя трогать. Я звоню в милицию.

Она размотала шарф, достала из кармана пальто смятую пачку сигарет.

Долго не могла прикурить - дрожали руки. Затем внезапно разрыдалась, повторяя:

– Господи! Ну кому это было нужно? Что же у нее можно взять?..

Эвелина молчала, прислонившись к дверному косяку. Она была уверена, что обе смерти - и Анны, и ее брата - связаны между собой. И еще она подумала, что смерть Анны не последняя. Вспомнилось дурацкое китайское предсказание: "Потеря покажется невосполнимой, но переживать ее будешь недолго".

ГЛАВА 6

Москва, 1998 год

Серафима, выпускница юридического института, а нынче следователь прокуратуры, лихорадочно рылась в сумке, которая больше напоминала баул, в поисках хоть какой-нибудь завалящей сигаретки. Затем, обреченно вздохнув,

в сердцах сказала:

– Ну, мамочка, опять мои сигареты увела!

С тех пор как мать и дочь перестали скрывать взаимное пристрастие

к курению, они периодически "стреляли" друг у друга сигареты

без спроса. Совместная жизнь Марины Алексеевны и Симы иногда напоминала

боевые действия. Мать, сильная, властная женщина, не терпящая необязательности, занудства, жалоб и неискренности, еще лет двадцать назад в одночасье выгнала из дома хлюпика мужа, обнаружив вдруг, что он безумно надоел ей со своими вечными недомоганиями, жалобами, нытьем, брюзжанием и недовольством. Она воспитала дочь под стать себе, и поэтому ничего удивительного, что вначале легкие разногласия между ними порой перерастали в грандиозные, шумные скандалы с битьем посуды, хлопаньем дверей и уходами к любовникам. Однако ни та, ни другая с любовниками жить

не могли, они изводили тех своими стальными характерами и жесткими требованиями. Они возвращались домой, за чем следовала трогательная сцена примирения. Скандалы вносили в их жизнь разнообразие. Мать и дочь нежно любили друг друга, и в стенах своего дома реализовывали эмоции, которые были вынуждены скрывать на службе.

Одним из основных камней преткновения в их отношениях был профессиональный выбор Серафимы. Марина Алексеевна была фанатично предана психиатрии

и иного выбора для дочери не могла и представить. Это даже не обсуждалось - после окончания школы девушка должна поступить в медицинский институт.