Но что он здесь делает? Почему именно он? Неужели... искал специально? От этой мысли внутри похолодело.

— А ну за работу! — кричал рядом старший, — У нас её сегодня много!

— Старший! — окликнул его Рик, — Я возьму у тебя пару человек на работы!

Сквозь гул несущегося потока его голос едва пробивался, но старший услышал. Услышал и кивнул Рику, ничего не имея против. А тот схватит меня за плечо, дернул и направил в нужную ему сторону.

— Пошевеливайся!

Гнали меня вдоль основного потока нечистот. Наверху и справа шли трубы. Внизу, в канаве, бежала настоящая река из воды, грязи и дерьма. Она двигалась, как желе, но мощно и уверенно. Шириной метра в четыре, а глубиной — боюсь представить.

— Стой! — крикнул мне Рик, — Счищай дерьмо в поток! — указал он на лужу.

Я глянул на то, как дерьмо выплескивается из канавы, как появляются всё новые и новые лужи и... принялся за работу. А что мне оставалось? Если и были другие варианты, то в тот момент в голову они не пришли.

Следующий час превратился для меня в ад. Я скидывал дерьмо вниз, то летело обратно. Бессмысленная, беспощадная работа, под присмотром Рика, который не стеснялся пускать в ход насилие, если я замедлялся. Руки не просто горели огнем, они превратились в один сплошной комок боли. Боль — это единственное, что я чувствовал.

Иногда её разбавляли мысли, что этот мир сошел с ума. Не может быть мир нормальным, если детям приходится чистить канализацию, чтобы выжить. Почему нас сегодня опять сюда погнали? Почему, если это так важно, Рик занимается издевательствами надо мной, но сам лопатой не машет? Если ему ещё за это и платят, то этот мир точно сошел с ума.

Правда, я не до конца осознавал степень его безумия. И узнал, зачем здесь ещё был нужен Рик.

Эту тварь я заметил в последний момент. Серый сгусток пробежал по трубе и прыгнул прямо на нас. Я среагировал инстинктивно, не осознав, что происходит. Тело дернулось, я выставил руку, в которую тварь и вцепилась. Заорав от боли, я упал на спину, пытаясь сбросить чудовище с руки, но не тут-то было. Острые зубы вцепились в плоть и не собирались отпускать.

— Замри, идиот! — рявкнул Рик.

После чего прижал меня и ударом ножа пробил тварь насквозь. Рывок и та повисла на лезвие, обмякнув. Мои глаза сфокусировались на монстре и от удивления я даже забыл про боль. Какой-то комок серых мышц, без глаз, зато с парой рядов зубов. Глянул на руку, та в крови, кусок мяса торчит.

— Не повезло тебе, — покачал головой Рик, — У тебя пять минут. Бегом к своему старшему, проси перевязку и мазь. Если он не расщедрится, то ты труп, парень.

Я бы подумал, что это было сказано с сочувствуем, но не после того, что Рик сделал. Скорее он расстроен, что его игрушка может сдохнуть.

До моего отряда было метров сто. Впереди вдоль туннеля находились и другие группы. А ещё пришли сварщики, которые пытались заделать прорванную трубу. Из неё сейчас хлестал поток дерьма, который разлетался по округе, стекался в канаву и... В общем, дерьмо прорывалось то тут, то там и именно им занимались люди, спихивая нечистоты обратно в канаву.

Старший пахал наравне с остальными. Я замялся, не сразу узнав его. В защитных костюмах люди походили друг на друга, словно их делали на одной и той же фабрике. Неуместная шутка, глупая, особенно когда чувствуешь, что истекаешь кровью, голова кружится и вот-вот упадешь в обморок.

— Что с тобой, новичок? Вот же, — глянул он на мою порванную руку, — А если бы прошел обучение, то знал, что надо поглядывать наверх и на трубы! По ним часто мясодеры прибегают. Достаточно их лопатой встретить и сбросить в поток, чтобы отделаться.

— Мне сказали, что нужна мазь и повязка.

— Ещё бы! — зло ответил старший, — А ты знаешь, сколько они стоят? Повязка — две монеты. Заживляющая мазь — пять. Тебе есть, чем расплатиться парень? Если нет, группа возьмем оплату на себя, но ты будешь должен. Одна монета — это два пайка. Один дополнительный паёк человек получает за переработку, если падает бонус. Считать умеешь? Четырнадцать переработок за твою глупость и оплошность. Согласен? Если да, то пойдем.

— А у меня есть выбор? — только и ответил я.

Четырнадцать переработок? Да плевать. Какая разница? Хоть сто. Иначе я просто умру. А монеты есть. Последние и тратить я их не собираюсь. Потом об этом подумаю, когда в себя приду.

Старший отвел меня обратно в отсек, где переодевались. Там промыли рану, после чего он смазал её какой-то черной мазью. Боль сразу отступила. Я так обрадовался, что обнаглел и руки протянул, которые тоже кровоточили. Старший покачал головой, но выдавил из тюбика немного мази, которую я и растер между ладоней. Как хорошо... После этого старший наложил повязку и сказал поменять костюм. Их тут ещё десятки валялись. Не особо качественные, к ним относились, как к расходным материалам.

— За костюм ещё две монеты, — разрушил мои заблуждения старший, — Аккуратнее новичок. Теперь тебе нельзя умирать до того, как расплатишься. Этим ты подведешь всю группу. Долг то никуда не денется, просто распределится между остальными.

Сказано это было с чувством... усталости от той ответственности, что нёс старший.

— Постараюсь не подвести, — сказал я, сглотнув комок в горле.

Моя смерть осложнит жизнь всех. Для половины группы это будет означать день тяжелой работы в пустую. А это ведь всего одна ситуация... Сколько таких ещё случиться может? Образ безрукого, чей протез повесил на группу ещё один долг заставил поежиться. Надо быть аккуратнее. В сотню раз аккуратнее, чем я сейчас.