Жизнь развела двух друзей детства по разные стороны, но они остались верны дружбе. Талантливый физик эмигрант разрабатывает к началу Второй мировой войны сверхсекретное оружие против Гитлера и тайно переправляет его в Россию при поддержке своего друга - сотрудника советской контрразведки. При подходе к пункту назначения изобретение и его автор таинственно исчезают. Спустя много лет после войны могла ли предположить скромная почтовая служащая, что бандероль, адресованная её недавно скончавшемуся мужу, потянет за собой цепь загадочных событий, происшедших в Англии, на полях сражений за Черноморское побережье Кавказа в 1942 году, и в маленьком портовом городке на севере современной России.
Содержит нецензурную брань.
Все персонажи и события, за исключением факта Великой
Отечественной войны, вымышлены. Имена и фамилии
отдельных героев повествования не имеют никакого
отношения к действительно жившим когда-то людям…
Автор.
Вместо
пролога
« All science is either physics or stamp collection
– Вся наука – или физика,
или коллекционирование марок»
(Из речи Эрнста Резерфорда
на вручении Нобелевской премии)
– Ты хорошо всё обдумал, Марк? Твое путешествие будет крайне опасным, и если тебе интересно мое мнение, я более чем уверен, тебе не стоит отправляться в Россию таким способом, ты просто погибнешь в дороге.
– Россия – моя родина, сэр, и ей сейчас будет очень кстати моя помощь.
– Сколько раз я говорил тебе, не обращайся ко мне так официально. Да, я твой учитель, но прежде всего мы друзья.
– Хорошо, учитель.
Марк поднялся из-за стола, прошел в дальний угол лаборатории, нащупал в тайнике за электрошкафом узкий почтовый конверт.
– Если случится так, что мне, действительно, не удастся добраться до России, прошу вас передать это письмо любому из моих соотечественников, которому посчастливится работать у вас. В моей стране ведь есть талантливые физики, правда?
– Истинно так, Марк, и то, что ты создал – лучшее тому подтверждение. Но не поторопился ли ты со своим решением помочь России, война ведь на переломе, и Сталин скоро войдет в Берлин? Ты не боишься, что твое изобретение будет использовано не по назначению?
– Как знать, учитель, как знать. Тем же грубым и тяжелым топором можно построить шедевр деревянного зодчества без единого гвоздя, а можно раскроить одинокой старушке череп за несколько мелких монет.
– Какие интересные у тебя образы, и почему именно старушка?
– У Достоевского старушка была.
В повисшей тишине лаборатории было слышно, как в раму ударила муха, летевшая в тепло. Ученый с мировым именем подошел к окну, посмотрел на залитый лондонским дождем асфальт.
– Я слышал про Достоевского, но, признаться, не читал, времени не было.
Скрипнула форточка, в лабораторию потек сырой, прохладный воздух.
– Как твой старший товарищ, как отец, прошу тебя, Марк, подумай еще раз, взвесь все за и против, а потом реши, стоит ли сегодня давать в руки человечеству то, что ты придумал, пусть даже ради победы над Гитлером? Завтра я возвращаюсь в Кембридж. Ты знаешь, над чем мы там колдуем, и, честно тебе признаюсь, этот проект тоже вызывает у меня большие опасения. Так ли необходимо человечеству всё то, что мы ему дадим?
Или всё дело в том, что мы не боимся показаться глупыми перед молодежью?
Часть первая (Где-то на севере России, наши дни)
Ближе к полуночи разыгрался шторм, обычный для сентября здешних мест. Ветер метался по улицам спящего города, толкался в тесных дворах, завывал в печных трубах и взлохмаченным вылетал на простор – единственный в этом стылом городе проспект, раскинувшийся от морского порта до железнодорожного вокзала.
Под утро в небе что-то сверкнуло, и сразу сделалось тихо. Тусклый рассвет принес гудки сухогрузов, да постукивание движка старого буксира, начинавшего свою ежедневную работу в акватории.
Глава 1
Анастасия Замятина вышла на работу на следующий день после похорон мужа, рассчитывая, что ворох дел поможет ей забыться.
Холодный дождь полоскал город четвертые сутки, предупреждая о наползающей с дальних сопок зиме.
На улицах было тихо. И днем и ночью. Город словно затаился, приготовился к отражению атаки. Хотя, всё было буднично и неумолимо, как в пустой жестянке из-под чая с маленьким ключиком сбоку. Чуть крутани, и зазвенит знакомая с детства мелодия, но только тусклая, неживая какая-то.
Из-под тяжелой, набухшей сыростью двери почтового отделения дохнуло теплом и запахом сургуча. Анастасия сложила озябшими пальцами холодный, скользкий зонт и осторожно, чтобы не наступить в лужу на продавленном линолеуме, переступила порог.
Заведующая отделением, без пяти минут пенсионерка, Мария Кондратьевна Соломатина ловко скидывала с объемистой бобины кольца сурового шпагата, сматывая его в клубок, а крепкие узловатые пальцы сжимали его с такой силой, словно он готов был дать дёру, подобно сказочному колобку. Сожженная химией седая прядь волос лезла в глаза, и мешала следить за двумя звонкими подружками, принятыми недавно на работу.