По мере того, как колхозники покидали бригадирский кабинет, разноголосый шум за его дверью постепенно утихал. Уже в девятом часу, проводив взглядом монументальную повариху, приходившую жаловаться на лихача Торопуню, который самосвалом раздавил новехонькую алюминиевую флягу с молоком для комбайнеров, бригадир наконец-то посмотрел на терпеливо сидящих у окна Антона Бирюкова и участкового Кротова. Облегченно вздохнул:

— Уф-ф-ф… Теперь и перекурить можно…

На вид Гвоздареву было около сорока пяти. Плечисто-сутулый, с загоревшим до смуглости крупным лицом и воспаленными от недосыпания глазами, он в своей флотской фуражке больше походил на корабельного боцмана, чем на колхозного бригадира.

— Витольд Михайлович, — заговорил Антон, — когда Барабанов должен вернуться в Серебровку?

Разминая в толстых пальцах папиросу, Гвоздарев надолго подумал:

— Покупка машины — дело одного дня. Вчера вечером надо бы Андрею появиться, но пока что нет его… — Прикурив, посмотрел на Антона. — А что, нужен вам Барабанов?

— Он в день убийства утром на пасеку заходил и, вероятно, видел пасечника еще живого.

— Да?..

Антон рассказал, как Тропынин высадил Барабанова возле пасеки, где тот хотел взять меду для родственника из райцентра, у которого собирался занять деньги. Гвоздарев выслушал внимательно, пустил к потолку густое облако табачного дыма и сердито заговорил:

— Неужели Андрей в райцентре загулял? Шурин у него там живет на улице Кирпичной, Костя Ляпин — брат бывшей жены. Неужели машину обмывают? Ну, всыплю, когда появится!

— Адрес этого шурина знаете?

— Номер дома не помню. Да там все Костю знают.

Бирюков подсел к телефону.

Слава Голубев ответил так быстро, словно нетерпеливо ждал этого звонка и обрадовался ему. Выслушав Антона, он скороговоркой прочастил:

— Минут через двадцать буду у Кости Ляпина и, если Барабанов там, мигом направлю в Серебровку.

— Поговори с ним насчет пасечника, — подсказал Антон. — И вот еще, Слава… Попроси Лимакина, чтобы выяснил у чубатого гитариста Левки, где тот находился утром в день убийства. На работе, как стало известно, его не было. О результатах сразу звони мне, буду в кабинете бригадира.

— Понятно!

Бирюков положил трубку. Участковый поднялся и зашагал по кабинету. Обращаясь к Гвоздареву, спросил:

— Тебе известно, Витольд Михалыч, что Степан Екашев самогоноварением занимается? Или тебе ничего не известно?..

Гвоздарев насупился:

— Зачем Степану самогон? Он же непьющий.

— За воротник льющий, — скаламбурил Кротов. — Приезжим шоферам по выгодной цене продает. Ты понял, какие дела у нас под носом, можно сказать, творятся?

— За приезжих я — не ответчик, — Гвоздарев вроде с облегчением затянулся папиросой. — А с Екашевым сам меры принимай.

— Вон как?

— Что, вон как?.. В магазине у нас, можешь проверить, ни бутылки спиртного нет, Степан же теперь пенсионер, мне не подчинен.

— И его предпринимательство тебя не тревожит?

— У меня других забот — по самую макушку, — хмуро обронил бригадир. — Надо хлеб в поле до последнего колоска убрать.

— Узко подходишь к делу.

— Это почему же?

— Потому, что своим невмешательством потворствуешь самогонщику. Знаешь, что за это может быть, если до районных властей докатится?..

— Я знаю, что государству убыток будет, если хлеб под снегом оставлю. А то, чем занимаются в селе пенсионеры, меня не щекочет.

— По-твоему, пусть Екашев безобразничает?

— На ликвидацию такого безобразия у нас силенок хватит… — Гвоздарев бросил в пепельницу искуренную папиросу и достал новую. — Надо сегодня же разгромить у Степана самогонный аппарат да штрафануть его для острастки.

— Штрафануть! Против Екашева возбуждено уголовное дело. Происшествие с пасечником вот помешало вплотную Степаном заняться.

— Ну, Михаил Федорович, это лишнее. Степану жить от силы полгода осталось.

— Он еще нас с тобой переживет.

— Нет, — бригадир, прикуривая, повел головой. — Совсем никудышным Степан стал. Вчера его видел — кожа да кости. Говорят, в придачу к туберкулезу старая грыжа открылась, а в больницу ни под каким предлогом ехать не хочет.

— Екашев — туберкулезник? — заинтересовался Бирюков.

— Уже много лет барсучье да собачье сало пьет.

Антон быстро взглянул на Кротова:

— Не Екашев ли застрелил Букета?..

— Полагаю, вполне возможно, — сразу согласился Кротов. — Кобелек у Хлудневского был очень упитанный.