На острове уже находились человек шесть приплывших раньше нас, но они маячили в стороне от башни, и нам не мешали.

– Куда сейчас? – спросил Семёныч, когда мы вышли из ущелья. – Опять наверх полезем?

– Нет! Нам на этот раз вниз. И я пошлёпал к подножию башни. Вход в цоколь башни был, причем рукотворный. Единственная неприятность заключалось в том, что он был завален обрушившимся верхним этажом башни. Но, по всей вероятности, кто-то из искателей сокровищ постарался, и очистил часть входа от камней. Поэтому, все без труда пролезли в помещение, только Семёныч, пока проталкивал через узкий проход свою тушу, умудрился порвать куртку. В этом подвале, разумеется, было темно, и я, чертыхнувшись, попросил Машу посветить. Ведьма вытянула вперед руку, и на её ладони образовался светлый шарик величиной с грецкий орех, однако, секунд через десять он увеличился до размера апельсина, оторвался от ладони ведьмы, и завис перед ней. От этого шарика прилично несло жаром, но и освещал он тоже очень даже не плохо.

Семёныч снял свой рюкзак, покопался в нем, и вытащил два больших фонаря, один оставил себе, а второй передал Гоше. Я грустно вздохнул:

– «Все правильно, если у меня, как у организатора экспедиции не хватило ума взять фонари, хотя прекрасно знал, куда собираюсь, значит, буду шарашиться в потемках, рассчитывая на то, что мне под ножки посветят!»

– Я пойду вперед! – сказала Маша, – а то, вы его с места не сдвинете. И она, обойдя нас двинулась вперёд, шар поплыл перед ней на расстоянии примерно двух метров от её вытянутой руки.

Из этого помещения, в сторону второй башни вёл ход, шириной метра полтора, и высотой около двух метров, так что, я мог идти, не нагибаясь. В подземелье было на удивление сухо, и пройдя метров пятнадцать, мы попали еще в одно помещение, скорее, даже зал, так как по центру помещения стояли три колонны, поддерживающие свод. Весь зал был завален мусором, какими-то тряпками, полусгнившими ящиками, коробками, валялись даже два разодранных матраса. Весь пол был засыпан бумажками, фантиками, обертками и пакетами. Было видно, что жизнь в этом погребе бьёт ключом. И последствия цивилизации расцветают буйным цветом. Выхода из зала не было, был только вход, которым, мы собственно, только что и воспользовались.

– Куда теперь? – опять спросил Семёныч. – Где ломать будем? И он демонстративно громыхнул ломом об каменный пол.

– Отсюда нет выхода, – вдруг встрял ФСБшный «телемастер», – проверяли уже, стены прослушали, и просветили. Везде глухо!

Я не стал ввязываться в дискуссию, а двинулся вдоль стены, касаясь пальцами старинных камней. Ничего такого особого в этом зале я не ощущал, так, еле заметное неудобство, которое можно было списать, и на замкнутое пространство. Но я знал, что атмосфера древнего зала здесь не при чем, слишком много людей побывало в нем за последние года, и если что-то и было, то это «что-то» ушло вместе с людьми, рассеялось пришлой, чужой энергией жизни. Значит, чтобы лучше почувствовать, надо быть как можно ближе к этому «чему-то».

Я понял, что нашел то, что искал, когда прошел ровно половину зала. Когда я оказался прямо напротив колонн, выстроившихся в одну линию, мою ладонь, прижавшуюся к камням начало слегка покалывать, ощущение было приятным, похожим на щекотку, и я не выдержав улыбнулся.

– Ну что, есть что-нибудь? – подскочил ко мне Гоша, увидев, что я улыбаюсь.

– Есть, есть, отвали! Не мешай, – шуганул я приятеля. И стал разводить руки в стороны, касаясь стены пальцами. У «щекотки» были края, и они совпадали с шириной колонны. Ладно, будем открывать! Как открывать я не знаю, значит, нужен лом!

Я взял лом у Семёныча, и стал наносить сильные удары по стыку между камнями, по предполагаемой границе намеченного мной входа. От ударов, из-под лома, в стороны летели искры и куски камня, но я продолжал бить по стыку, продвигаясь снизу, вверх. Наконец, откололся достаточно большой кусок, и я увидел неровное отверстие в стене, прямо на стыке между камнями. Я опустил лом, и попросил Гошу, кивнув на отверстие:

– Посвети-ка в него.

Тот с готовностью начал светить в темную дыру, попытался заглянуть в неё, даже залез пальцем. Наконец не добившись успеха, сказал:

– Ничего не видно!

– Конечно, не видно! – заржал я, отверстие то глухое! Просто ты так прикольно суетился возле этой дыры! Даже, по-моему, что-то в неё засунул! Гоша! А что ты засунул в эту дырку?! Семёныч заржал, а Гоша, выругавшись сквозь зубы, отошел от стены.

Настроение у меня было прекрасное, а что, дверь нашёл, приятелю подгадил! Живи, и радуйся! Для полного счастья надо было открыть этот проход. Пока кроме этой дыры у нас ничего нет, поэтому, я опять взял лом, и вставил в отверстие, постаравшись протолкнуть его как можно глубже. Лом вошел сантиметров на тридцать и во что-то уперся, я вытащил его почти до конца, и с силой ударил еще раз, мое орудие провалилось еще сантиметров на двадцать и после этого, я заметил, как по всему периметру стыка прошла трещина. Однако, как открывается эта дверь, было не понятно. Ясно было только одно, как обычную дверь этот кусок стены не откроешь!

– Семёныч, надо чтобы ты давил на эту дверь в разных местах, слева, справа, по центру, везде, по очереди! Тот, ни слова не говоря, подошел к двери, и навалился на неё плечом по центру, раздался какой-то треск, хруст, и вся плоскость двери неожиданно легко вдавилась в стену, так, что Семёныч чуть не упал, от неожиданности он даже отпрыгнул от стены. Я подошел поближе, осмотрел дверь, и увидел, что с правой стороны дверь не доходит до стены сантиметров на пять по всей высоте. Ясно, кусок стены должен задвигаться в стену. Я подозвал Гошу,