В кромешной тьме чиркали спички, щелкали зажигалки; Сэра, ахнув, прильнула к Грэму. Кругом уже вовсю плясали язычки пламени, а он только и успел что обнять ее за плечи. Когда зажегся свет, она тут же отстранилась и тряхнула головой; между ними все еще парило облачко ее духов. Вновь заиграла музыка, и гости разочарованно загудели: «Ну-у-у...».

— Извини, — услышал он ее голос. — Это глупость. Я и грозы боюсь... тоже. — Она рассеянно огляделась в поисках стакана, но Грэм уже протягивал ей остатки вина. — Вот спасибо, — сказала она и выпила все до капли.

— Не нужно извиняться, — сказал он. — Мне было приятно.

Она быстро подняла к нему лицо и робко улыбнулась, словно не доверяя его словам. Грэм облизнул губы, подался вперед и коснулся ее руки, сжимавшей пустой стакан. Сэра избегала встречаться с ним глазами.

— Сэра, я...

— Не возражаешь, если мы?.. — перебила она, бросив на него мимолетный взгляд, и поставила ненужный стакан на полку. — Мне как-то не по себе...

— Что случилось? — встревожился Грэм, придерживая ее за руку и за плечо.

— Прости, мне нужно... — Она уже шла к дверям, а он работал локтями, чтобы проложить ей дорогу.

В прихожей они снова столкнулись с мистером Хантером, который нес на руках апатично свесившую лапы черную кошку. Завидев их, он нахмурился.

— Что-то вы бледная, а? — обратился он к Сэре, а потом повернулся к Грэму. — Кажется, вашу подругу сейчас вырвет.

— Ничего подобного, — запротестовала Сэра, обратив к нему лицо. — Не обращайте на меня внимания. Мне просто надо полежать на снегу — и все.

Она устремилась вперед, к выходу, но мистер Хантер преградил ей путь:

— Нет уж, позвольте. Я найду вам более подходящее... идите-ка сюда. — Он опустил кошку на старый диван, придвинутый к стене, и повел Грэма с Сэрой вверх по лестнице.

Дойдя до конца Фэррингдон-роуд, Грэм миновал Истон-стрит и снова увидел строительную люльку, в какой работают маляры или стекломои. Почему-то она лежала на тротуаре, перевернутая вверх дном, в аккуратном кольце свернутого каната. Лето, сезон покрасочных и ремонтных работ. Пора генеральной уборки после снятия зимних чехлов. Он невольно улыбнулся, возвращаясь мыслями к той первой встрече, к тому странному, если — не сказать галлюциногенному вечеру. У него на пути, посреди тротуара, оказалась старушка, которая напряженно разглядывала противоположную сторону улицы, где стоял мужчина на костылях и ждал, когда можно будет перейти через дорогу. Грэм почти машинально набросал в уме зарисовку этой уличной сценки.

— Слейтер на моих глазах ушел с каким-то гориллоподобным Ромео, — сообщил мистер Хантер, когда они остановились на лестничной площадке второго этажа в его просторном доме. — Надеюсь, вы не рассчитывали, что он вас подвезет? — спросил он Грэма.

Грэм отрицательно покачал головой. Насколько он знал, Слейтер в жизни не садился за руль.

Мистер Хантер отпер ключом какую-то дверь и включил свет:

— Это комната нашей дочки; ну-ка ложитесь, милая девушка. А вы побудьте с нею, Грэм; на всякий случай скажу жене, чтобы к вам заглянула. — Перед тем как прикрыть за собой дверь, он поочередно улыбнулся Сэре и Грэму.

— Ну вот, — смущенно выговорил Грэм, когда Сэра присела на краешек подростковой кровати, — пришли. — Он закусил губу, не зная, что делать дальше.

Сэра опустила голову на руки. Глядя на иссиня-черный хаос ее волос, Грэм обмирал от желания и нерешительности. Когда она посмотрела ему в глаза, он только и спросил:

— Как ты? Что с тобой такое? Ну, в общем... что-то болит?

— Сейчас все пройдет, — сказала она. — Не сердись, Грэм. Если хочешь, возвращайся к ребятам. Мне ничего не нужно.

Он весь напружинился, шагнул вперед и присел у нее в ногах.

— Как скажешь, могу и уйти. Но лучше я тут побуду. Не хочу... оставлять тебя одну. Но если тебе надо посидеть в одиночестве... Там мне все равно будет неспокойно, буду все время думать, как ты тут...

Он соображал, как бы половчее ее обнять, но она сама прислонилась к нему и положила голову ему на плечо; от запаха ее духов у него поплыло перед глазами. Судя по всему, она задремала. Нельзя сказать, что они сидели обнявшись: руки Сэры тяжело и безжизненно, словно у марионетки, лежали на коленях. Придерживая ее за плечи, Грэм чувствовал, как ее знобит. Он проглотил застрявший в горле комок и принялся разглядывать комнату, от пола до потолка оклеенную постерами. Снупи, кони на солнечном лугу, Адам Ант, «Дюран-Дюран». Белый, будто игрушечный туалетный столик в углу, сверкающий аккуратными рядами флаконов и баночек. Сэра вздрогнула, и Грэм подумал, что она плачет. Он непроизвольно зарылся лицом в облако ее волос.

Сэра подняла голову, слез не было. Она положила руки на покрывало и стала пытливо вглядываться в его лицо: ее пристальный взгляд исследовал его правый глаз, потом левый, затем скользнул к губам. У него возникло такое ощущение, будто его изучают, чтобы навесить бирку; он чувствовал себя мотыльком, попавшим в темную полосу антимаяка, и не знал, как вырваться из плена этих внимательных черных глаз.

— Прости, Грэм, я не собираюсь с тобой заигрывать, — сказала она, снова опуская голову на руки. — Мне просто нужно кого-нибудь обнять, и ничего больше. У меня сейчас... ох... — Она тяжело покачала головой, прервав свои объяснения.