Воины 120-й гвардейской стрелковой дивизии 3-й армии наступают под прикрытием дымовой завесы. Источник: БГМИВОВ

24 февраля был предпринят ночной штурм Рогачева. 120-я гв. сд 41-го ск во взаимодействии со 169-й сд 35-го ск овладели Рогачевом и переправились на западный берег реки Друть. В этот же день 80-й ск овладел плацдармами на р. Друть севернее Рогачева. Плацдарм на Днепре в этот день противником был оставлен. Подбито 11 танков, 4 САУ. Взято в плен 60 человек.

К 25 февраля армия подтянулась к реке Друть. Бои за расширение плацдармов на реке успехом не увенчались. Противник занял заранее заготовленные рубежи. Войска армии наткнулись на сильно укрепленную полосу обороны на р. Друть. Тактическая плотность снизилась до 8 км на одну дивизию (при численности последней в 4500 человек). Кроме того, противник перебросил 20-ю и 4-ю тд с тыловых позиций, на рубеж р. Друть прибыли части 31, 221, 296, 6-й пд и 5-й тд. Причем о прибытии 20-й танковой дивизии штаб 3-й армии узнал от партизанских соединений, к которым вышли части армии в ходе наступления.

В выводах по ведению боевых действий штаб 3-й армии отмечал, что ни одна из поставленных 16-й воздушной армии задач выполнена не была. Дважды авиации наносила удар по своим войскам. Один раз она штурмовала переправу своих войск через Днепр, а второй раз – атаковала штаб 40-го стрелкового корпуса, когда тот вышел к берегам р. Друть [179] . Но главное – 16-й ВА не удалось вовремя установить переброску сил противника с паричского на рогачевское направление.

В отчете 16-й ВА отмечалось, что «общая активность ВВС противника по сравнению с действиями нашей авиации была ниже в два раза» [180] . 19 февраля массированным ударом 16-я ВА поддерживала 48-ю армию. Приняло участие 225 самолетов. Во второй половине дня работа авиации была прекращена. 20 февраля из-за плохих метеоусловий авиация действовала лишь небольшими группами по огневым позициям противника на паричском направлении «и ведением разведки ‹…› в районах: Жлобин, Паричи для вскрытия перегруппировок и подхода резервов противника». Далее в документе указывается: «Авиаразведкой уже к исходу 21.2.44 было отмечено передвижение войск противника со стороны Быхов, Бобруйск. На второй и третий день подбрасывание резервов противником усилилось. По причине систематических действий нашей авиации днем по подходящим резервам и в целях скрытия своей перегруппировки – противник пытался осуществить последнюю ночью. Но действиями ночных бомбардировщиков У-2 намерения противника вскрылись и по обнаруженным целям наносились удары. В силу этого противник не смог своевременно осуществить необходимый маневр и, что самое главное, подбросить достаточные резервы к полю боя. Такое положение значительно ослабило сопротивление противника сев. – вост. Рогачев и способствовало успешному наступлению наших войск» [181] . И далее: «Настойчивость, с которой велась разведка нашей авиацией, можно характеризовать примером для действий разведчиков-истребителей» [182] . При этом следует отметить, что с 20-го по 28 февраля шел снег, а облачность составляла 10 баллов с высотами: 50–500 – 20 февраля, 100–400 – 21-го, 200–600 – 23-го, 100–600 – 24-го, 100–600 – 25-го, 100–200 – 26-го, 100–300 – 27-го, 100–200 – 28-го. Снег прекратился 29-го числа. По данным 16-й ВА, днем 25, 26, 28 и 29-го числа погода была нелетная, в остальные дни – ограниченно летная [183] . То есть якобы даже чисто физически авиация не могла обеспечивать наступление войск фронта, хотя в «нелетный» день 25 февраля летало 304 самолета.

На этом нестыковки в отчете не заканчиваются. Упоминая слабую работу перехватчиков, главной причиной в отчете называются недостатки радиолокационной системы (РЛС) «Редут». Вылет истребителей осуществлялся лишь после оповещения командира авиадивизии о налете противника, то есть после засечки РЛС «Редут» самолетов противника. При этом из-за низкой облачности и самолеты противника находились на низких высотах, что уменьшало дальность обнаружения. Таким образом, «встреча вылетавших групп с авиацией противника случалась после того, когда они успели уже отбомбиться по нашим войскам. Только в одном случае нашим истребителям удалось упредить приход к цели бомбардировщиков противника, навязав им бой в тылу противника» [184] . Стоит заметить, что РЛС «Редут» отлично проявляли себя летом 1943 г. на Кубани. Из-за низкой облачности в феврале 1944 г. РЛС себя не проявила.

То есть работа авиации была действительно недостаточной, как отмечалось в документах 3-й армии, авиация противника непрерывно висела в воздухе, в том время как советская авиация практически бездействовала. Объяснений этому несколько. Во-первых, Бобруйский аэродром имел бетонную взлетно-посадочную полосу, в отличие от 16-й воздушной армии, базировавшейся на прифронтовых аэродромах с земляным покрытием (на полях). То есть при относительно плохой, но летной погоде в Бобруйске немецкие летчики взлететь могли, а советские из-за слякоти на полосе в любой момент – нет. Во-вторых, это действительно работа системы «Редут», но сказать о ней стоит не в том ключе, в котором это описывалось в отчете 16-й ВА. Так, например, 234-й истребительной авиадивизии ставилась задача прикрытия переправ у р. Днепр. Остальные истребительные авиадивизии 16-й ВА занимались сопровождением штурмовиков и бомбардировщиков. 22 февраля 234-й дивизииприказывалось «вылеты производить по данным „Редут“, по зрячему и по вызову полковника Могирева с КП 3-й армии (офицер для связи 16-й ВА в штабе 3-й армии – М.С.)» [185] . 24 февраля 234-й авиадивизии указывалось: «Вылет по данным „Редут“ и при большой активности противника (курсив мой. – М. С.) в этом районе – периодическое патрулирование» [186] . И только 25 февраля дивизии приказывается «в течение всего дня не допускать действий бомбардировщиков противника по нашим войскам в р-не Рогачев, Озераны, Бол. Крушиновка, путем периодического патрулирования в районе и вылетом дежурных подразделений по данным „Редут“» [187] . То есть наконец-то истребителям приказано патрулировать район. Почему, производя по 600 самолетовылетов в день (то есть ГСМ хватало), нельзя было вести патрулирование постоянно и раньше, – ответа на этот вопрос в документах найти не удалось.

25 февраля Горбатов в связи с сложившейся обстановкой по собственной инициативе отдал приказ об окончании наступательных действий. Здесь и произошел спор К. К. Рокоссовского с Горбатовым. Видя его успехи в продвижении к Бобруйску, Рокоссовский приказал продолжать наступать на город. Горбатов воспротивился вплоть до того, что написал в Ставку. Горбатов вспоминал: «Мы впервые разошлись во мнениях с таким авторитетным и уважаемым в войсках человеком. В дело вмешалась Москва. Ставка рассудила, что правы мы» [188] .

Жена А. В. Горбатова, Нина Александровна, следовавшая вместе с ним всю войну, позднее вспоминала о приезде Рокоссовского непосредственно в дом командарма, а не в штаб. Этот эпизод приводится в работе В. И. Шайкина:

«Внезапный приезд командующего фронтом, но не в штаб, а к подчиненному на дом, в избу, где жили Горбатовы, встревожил Нину Александровну. Предчувствия не обманули: генеральский разговор за перегородкой стал накаленнее и слышнее.

Рокоссовский: Я ваши объяснения не принимаю. Извольте немедленно продолжать наступление».

Горбатов: «В любом наступлении важно вовремя остановиться. Противник явно подтянул свежие силы».

Р.: «Блеф».

Г.: «Судя по насыщенности огня, это не блеф».

Р.: «Встать! (Загремели два стула.) Смирно! Приказываю: 3-й армии продолжить наступление согласно существующей директиве фронта. В общем направлении на Бобруйск. Повторите приказ!»

Нина Александровна, замерев, услышала четкий ответ мужа: «Стоять „смирно“ буду, армию на тот свет не поведу!»

‹…› Рокоссовский отправил Верховному докладную о возмутительном неповиновении Горбатова. Горбатов вдогонку послал по команде (через того же комфронтом) свою докладную в тот же адрес: о неправильном и губительном руководстве Рокоссовским его, Горбатова, армией. ‹…›