Путь до городка был не близкий – более трех часов быстрой езды туда, потом три обратно. И они почти вдвоем, ведь Гектора можно и не считать. Мала замечала, как Андриан порой затаивает дыхание, когда смотрит на Вьеру.

– Мала, список продуктов готов? – раздался требовательный голос Нонны.

– Сейчас!

Мала торопливо оглядела полки, взяла из стопки на краю нижней полки лист бумаги, исписанный с обратной стороны и начала рисовать значки. Читать Гектор не умел, поэтому то, что можно было изобразить простеньким рисунком Мала рисовала, а что было нельзя – писала условленный и заученный Гектором наизусть значок.

В какой-то момент, разгоряченная злыми мыслями о Вьере, она неосторожно взмахнула рукой, и полка над ее головой, крепеж которой давно износился, но не был никем замечен, рухнула на служанку вместе со всем содержимым. Мала рефлекторно закрыла голову и вдруг почувствовала жгучую боль в виске и запястье.

Дверь резко распахнулась, и перед тем как девушка потеряла сознание, она увидела испуганные глаза Андриана.

Он быстро откинул упавшую полку и извлек Малу. Она была белее снега. Андриан подхватил ее на руки и под причитания Нонны отнес в библиотеку. Девушка оказалась легкой как перышко. Пучок, который она обычно закручивала на затылке, распустился и длинные чуть волнистые от тугой прически волосы темным шелком заструились по его руке. Он бережно положил ее на диван. Веки девушки чуть дрогнули и приоткрылись. Серо-голубые глаза вдруг распахнулись и щеки залил здоровый румянец.

– У тебя что-то болит? – спросил Андриан, изучающе глядя на Малу, словно впервые ее видел.

Мала замерла, внутри опять все перевернулось, слова застряли в горле, а сердце вновь начало выдавать кульбиты.

– У нее шок, – сказала Нонна. – Будет шишка и левое запястье поранено, мы перевяжем. Езжайте, господин Росс, не волнуйтесь.

Андриан встал и медленно направился к дверям.

– Может, привезти врача? – обернулся он у дверей.

Нонна помотала головой и присела на край дивана.

На пороге показалась Вьера. Она с безразличием посмотрела на Малу и увлекла Андриана за собой в холл.

Впервые вид гувернантки не вызвал злости у Малы. Она была занята совсем другим, а именно: прокручивала раз за раз свои воспоминания об увиденном в Андриане волнении за нее и свои ощущения в эти моменты.

К вечеру на ее лбу, почти у самого виска расплылся большой синяк, а левая рука была плотно забинтована, но ни за что на свете Мала не променяла бы теперь эти мелкие травмы, даже на самые большие бриллианты в мире.

***

День обещал быть солнечным и теплым. Через занавески весело сочилось солнышко. Кир распахнул глаза, потянулся и свернулся вновь калачиком на кровати. У противоположной стены комнаты спал, тихо посапывая, Вианн. Кир любил просыпаться первым. Казалось, что вся комната – только его, можно было зарыться в одеяле как в норке, не получив при этом порцию осуждающих взглядов, или подурачиться, изображая разных зверьков.

Сегодня он решил смастерить из одеяла гнездо, потом залез в него, накрылся с головой пледом и представил себя птенцом, который скоро начнет учиться летать. Насидевшись вволю под пледом, он выбрался из гнездышка и тихонько подполз к краю кровати, затем встал во весь рост и быстро замахав руками прыгнул вниз, грохотнув босыми пятками по полу. Вианн проснулся и неодобрительно посмотрел на Кира, потом отвернулся к стене и через пять минут опять засопел.

Кир знал, что сегодня у него день рождения. Год назад этот день принес ему очередного солдатика и маленький кусочек горького шоколада, который дарили детям исключительно в день их рождения. Но еще вчера вечером, перед сном, на кухне, когда он сидел у доброй Нонны на коленях с кружкой теплого молока, Кир видел, как Мала вытаскивает румяный корж из печи и укладывает его на стопку таких же больших и круглых, но уже готовых, смазанных сливками и растопленным шоколадом, коржей.

Впервые у него будет свой торт! Даже пока мама была с ним, они никогда не ели так вкусно. Конечно, кроме тех ароматных булочек в пекарне по ночам, когда мама говорила шепотом, и они ступали аккуратно на цыпочках и изображали мышек. Булочки лежали на дне деревянных решетчатых ящичков, и в редком свете фонарей, проникающем сквозь стекло витрин, сверху на подсохших, но все равно таких румяных корочках сверкали сахарные кристаллы. Они набирали по несколько штук в мешочек, а после того, как выбирались на улицу – притворялись быстрыми лошадками вплоть до их деревянного домика под мостом. Таких тут было достаточно. Периодически приходили люди с дубинками и ломали их, но домики быстро отстраивались опять. В самом домике можно было либо сидеть, либо лежать, таким он был маленьким. А зимой спать можно было только у костра. И Кир отчаянно ждал первого снега. Ведь это должно быть так здорово и интересно. Но до зимы они не дотянули.

Конец ознакомительного фрагмента.