24:32-33: "Учитесь от фигового дерева: когда ветви его становятся мягкими и распускают листья, знаете, что близко лето. Так и вы, когда увидите все это, знайте, что оно близко".

Но в 16:1-4 Иисус критикует фарисеев, которые различают признаки погоды и времени, однако требуют от него знамения.

24:34: обещание пришествия: "Истинно говорю вам: не прейдет это поколение, как все это будет".

Здесь, похоже, нет ошибки писца. 24:31, 34 обещает уже текущему поколению явление "сына человеческого на облаках небесных" (Дан7:13). В 26:64 Иисус обещает то же первосвященнику.

Кстати, отметим, что евангелисты использовали арамейский текст Даниила. На иврите не "некто, похожий на сына человеческого", а "человеческое существо", "человек". Арамейским Даниилом располагали ессены. Впрочем, вероятно, им пользовались другие сектанты и ортодоксальные иудеи.

Присутствие этого пророчества остается загадкой. К моменту составления Матфея было ясно, что оно не исполнилось.

Возможны два основных варианта. Либо в тот период разрушение Иерусалима рассматривалось как апокалипсис. Автор считал, что пророчество началось сбываться, и второе пришествие уже близко. Ради этого пренебрегли даже неточностью "нынешнее поколение".

Либо, описываемый тезис появился (и христианство зародилось) после 70г. Тогда во время написания Матфея сохранилось еще то поколение, а евангелист рассчитывал на скорое исполнение пророчества.

Не исключено также, что здесь отражена гностическая концепция. Обещание возвращения при жизни учеников: имеется в виду их обращение. А второе пришествие Иисуса связывалось с апокалипсисом.

24:36: "О дне же том и часе никто не знает, ни ангелы небесные, ни Сын, но только Отец".

В последующих редакциях "ни Сын" изъято, что указывает на раннее происхождение перикопа. Не исключено, изначально речь шла не о сыне - Иисусе, а (в духе сектантов) о сыне человеческом Даниила.

Судя по разделению знания Отца и сына, тезис появился ранее доктрины триединства.

24:37-39: "Как были дни Ноя, так будет и пришествие Сына Человеческого. Ибо как в те дни... ничего не знали, пока не наступил потоп и не унес их всех, так будет и пришествие Сына Человеческого".

Очередная склейка прототекстов. Здесь уже описывается совершенно иная традиция: незаметное, внезапное наступление конца дней. Но вся предыдущая часть главы перечисляла многочисленные знамения апокалипсиса: войны, разрушения и т.п.

В целом, можно предположить, что концепция внезапного конца дней является аутентичной или, по крайней мере, в значительной степени разработана христианами. Она вполне может происходить от гностиков, для которых царство небесное было, прежде всего, духовным опытом, лишенным апокалиптических катаклизмов. А традиция знамений конца была взята из апокалипсиса иудейских сектантов.

24:40-41: "Тогда будут двое на поле: один берется, а другой оставляется; Две мелющие в жерновах: одна берется, а другая оставляется".

Лк17:34-35: "в ту ночь будут двое на одной постели: один возьмется, а другой оставится; Две будут молоть вместе: одна возьмется, а другая оставится".

Вставка Лк17:36: "Двое будут на поле: один возьмется, а другой оставится".

Фм61:1: "Двое возлягут на ложе; один возьмется, другой оставится".

В рамках одного тезиса Матфей приводит одни примеры, Фома - другой, а Лука - все вместе. То есть, видно интенсивное редактирование (и дополнение) этого удобного для христианства текста. Ни одна из фраз не присутствует в достоверном тексте всех трех Евангелий.

Похоже, что среди христиан ходило много сентенций такого рода (благо их легко строить: есть двое {делающие то-то}; один возьмется, а другой оставится), приписываемых Иисусу. Авторы или, скорее, поздние редакторы не могли упустить такой распространенный тезис. Но популярность не идентична аутентичности.

Такая угроза ("другой оставится") очень удобна для сектантов, стремящихся удержать собственную паству и привлечь новую. Но он представляется чересчур жестким для Иисуса, учение которого привычно считать гуманным.

M.Sanh7:11: "Двое могут собирать {ядовитые}огурцы. Один собирающий может быть невиновен, а другой - виновен". Конструкция не была изобретена христианами.

Лк17:37: "На это сказали Ему: {берутся} куда, Господи? Он же сказал им: где труп, там соберутся и коршуны". У Матфея этот же тезис довольно неубедительно помещен в контекст 24:27-28: "как молния... будет пришествие Сына Человеческого; Ибо, где будет труп, там соберутся и коршуны".

Тезис не вполне понятен. Возможно, он указывает на разрушение Иерусалима (тогда "коршуны" - римляне. На их штандартах был изображен орел, по-гречески называется так же, как и "коршун"). Тогда понятно, почему Матфей перенес его в контекст апокалипсиса.