"Чудо, твою мать", – мысленно ругнулся Стрельников и вновь наклонился над женой.

– Машка, очнись, слышишь меня! Я пропаду без тебя, и дети тоже, и родители. Просыпайся, сердечко мое, хватит спать! Машка, я прошу тебя!

Он снова потормошил жену, но ничего не изменилось.

– Вит, – раздалось от двери.

Стрельников раздраженно повернулся. Не смея войти, в дверях маячил Вадим.

– Давай за Лидкой съезжу, – пробормотал старший брат жены.

– Я сам, – вскинулся Витольд и, протянув руку за ключами, попросил: – А ты обзвони наших.

Он несся сломя голову, заставляя себя тормозить на светофорах.

"Штрафы? Да пропадите вы пропадом!" – зло хмыкнул он про себя, сворачивая с серпантина в знакомый проулок. И даже растерялся на долю секунды. Вдоль улицы стояли и сидели люди, терпеливо ожидая своей очереди.

"Прием, твою мать!"– Стрельников от досады стукнул по рулю и, выскочив из джипа, кинулся прямо к калитке. Рванул дверь на себя.

– Куда без очереди? – послышалось со всех сторон.

– Меня вызвали, – пресек крики Витольд и шагнул во двор.

"Она живет в дальнем доме, а принимает в первом", – внезапно вспомнились слова таксиста.

"Спасибо тебе, добрый человек", – мысленно поблагодарил Стрельников и, распахнув дверь первой хибары, заорал во все горло:

– Лида-а! Лида-а! Ты где?

Иллария вздрогнула, услышав знакомый голос.

– Передайте остальным, сегодня приема не будет, – велела она посетительнице, давая понять, что визит закончен.

– А я еще спросить хотела, – протянула та разочарованно и осеклась, увидев ворвавшегося в комнату мужчину: высоченного, едва не касающегося потолка, злого и растерянного одновременно.

– Чего молчишь? – рявкнул он и сразу велел: – Собирайся быстро!

Посетительница испуганно глянула на гадалку. Та спокойно кивнула вошедшему и пробормотала:

– Я готова.

"Может, позвать на помощь?" – поинтересовалась мысленно посетительница. Но Иллария не успела ничего ответить. Мужчина пересек комнату, сгреб ее в охапку и быстро потащил к выходу. Целительница не сопротивлялась.

– Что себе позволяете? Куда вы ее несете? – раздались неуверенные голоса из очереди.

– Я из святой инквизиции, – рыкнул Стрельников, усаживая родственницу на заднее сидение. Запрыгнул в машину и дал по газам.

– Ты редкий идиот, – в изумлении пробормотала Лида, поправляя юбку и снимая парик.

– Машка в коме, – огрызнулся он, глядя на нее в зеркало заднего вида. – Ты просто обязана помочь.

– Если смогу, – обреченно бросила она.

– Сможешь, куда денешься, – воинственно бросил Витольд, прибавляя скорость.

– Заткнись, дай мне сосредоточиться на сестре, – оборвала его Иллария. Стрельников мимоходом кивнул, моля всех святых, чтобы жена очнулась.

Войдя в палату реанимации, Лида быстро подошла к кровати и поразилась бледному и спокойному лицу сестры. Та словно спала. Но Лида столько повидала на своем веку и могла точно утверждать, что Маша уже не здесь. Она, сдержавшись, чтобы не закричать от отчаяния, мягко прикоснулась к голове сестры. Провела рукой по спутавшимся волосам.

– Субарахноидальное кровоизлияние, – пробормотала негромко, но так, чтобы услышал Стрельников.

– Да, – рыкнул он и тут же поинтересовался недовольно: – Как ты узнала?

– Увидела, – пожала плечами Лида и, оглянувшись по сторонам, добавила требовательно: – Ее нужно убрать отсюда. Здесь плохая энергетика. Любая другая палата подойдет. Я должна быть неотлучно с сестрой. И кровать оставь эту, с опускающимся механизмом.

– Хорошо, – кивнул Витольд и со страхом в голосе осведомился: – Ты справишься?

– Не знаю, Вит, – тяжело вздохнула Лида. – В любом другом случае я бы даже не взялась.

– Говори, что нужно, я все сделаю, – махнул он рукой и отправился давать распоряжения.

Лида смотрела вслед человеку, знакомому всю жизнь. Она видела его в момент радости и ликования. Восторженного и гордого. Стояла рядом с ним в минуты безутешного горя. Ни слезинки не проронившего на похоронах отца и молча шмыгавшего носом, когда хоронили Еленочку. Но в первый раз довелось наблюдать растерянного и почти сломленного Витольда. Опустошенного от надвигающейся трагедии. Но в глазах Стрельникова еще мелькала решимость и последняя надежда. На нее одну. На ее дар.