Шрифт:
«Что-то не то, – прислушался он сам к себе. – От чего же так плохо?!»
Витольд вернулся в комнату и плюхнулся на кровать. Заметил, как жена тут же подскочила с таблетками.
– Что это? – осведомился, проглотив маленькую белую пилюльку.
– Фенкарол, – тут же доложила Мэри. – У тебя как аллергия началась. Наверное, на вино.
– Умничка, – похвалил жену Стрельников и закрыл глаза.
Комната завертелась, словно в водовороте.
«Странно, что после двух бокалов вина меня так развезло?» – мысленно озадачился Стрельников.
– Вит, – чуть слышно позвала Мэри. – Вит…
В ее голосе он уловил неподдельный страх. С трудом разлепив веки, увидел обеспокоенную жену и детей, примостившихся рядом с матерью.
– Все хорошо, мое сердечко, – попытался заверить он, но язык не послушался.
– О господи, что же это такое, – всплеснула руками Мэри. – Вит! Я позову Карлоса или Каэтану.
– Не беспокойся, – с трудом проворчал Витольд. – Сейчас лекарства подействуют. Это аллергия. Может, мне местное вино не походит.
Маша сжала зубы, повторив про себя глупые заверения Бенито. Наверное, действительно такая реакция. Она вспомнила, как в первый год брака в Крыму они с Витольдом наклюкались вина из Солнечной долины и проспали до следующего утра.
Хотя…
«Может, все-таки позвать Каэтану?» – поинтересовалась Маша у самой себя, но Ленька, словно прочитав ее мысли, успокоил:
– Мам, он просто уснул. Посмотри, ровно дышит.
– Точно, – согласилась она, наблюдая, как размеренно поднимается грудная клетка супруга. – Вы тоже ложитесь. Ева, в соседней комнате твоя кровать, – предупредила Маша, заметив, как малышка карабкается к отцу.
Дочка, насупившись, поинтересовалась:
– А ты, мама?
– Я побуду с папой. Если ему станет хуже, позову врачей.
– Пошли, пиявка, – велел Леня сестре. – Я дам тебе планшет, сама постреляешь в хрюшек.
Ева, понуро развернувшись, потащилась следом.
Маша легла рядом с мужем и только на минуточку прикрыла глаза. Но неожиданно провалилась в глубокий сон, даже не заметив, как сильная рука Стрельникова притянула ее к себе.
Витольд медленно просыпался. Он вспомнил, как сидел с Карлосом и потягивал красное сухое. Наблюдал, как в воде резвится Ева и как в очередной раз ныряет с бортика Леня. Мэри в раздельном купальнике сидела на бортике неподалеку от Евы и пристально наблюдала за дочерью. Стрельников аж залюбовался тонкой фигуркой. Он заметил, как к жене подсел Бенито, прошептал что-то, и тут же Мэри напряглась, аж застыла вся. Он подорвался к жене и неожиданно осознал, что ноги его не слушаются.
Витольд, ощутив на себе маленькое круглое колено, приоткрыл глаза, Мэри беспечно спала у него на груди. Он мысленно усмехнулся и, неслышно прикоснувшись губами ко лбу жены, замер, не смея разбудить ее.
В соседней комнате тихо переговаривались дети. Никакого шанса сейчас заняться любовью.
«Но Мэри рядом, и это главное!» – сам себя заверил Витольд и, повернувшись на бок, сгреб жену в объятия.
Примерно через полчаса в комнату, едва постучав, заглянула прислуга и тотчас попятилась обратно.
– Госпожа Мария спит вместе с мужем, сеньор Бенито, – доложила она младшему хозяину. Тот, вспылив, резко развернулся и выскочил вон. И уже через несколько минут мчал по дороге к Барселоне, нимало не обеспокоившись, что не предупредил матушку, что не останется на ужин.
Глава 20. Часть 3.
Анька Владыкина задумчиво наблюдала, как заходит на посадку огромный белый самолет.
«Наверное, Пашкин», – радостно подумала она, глянув мельком на недопитую чашку кофе и надкусанный бутерброд. Прислушалась к объявлению.
«Нет, снова чужой», – с тоской отметила она и перевела взгляд на летную полосу из большого панорамного окна кафе. И опять вернулась к своим мыслям.
«Ну как, как я могу попросить Машу нарисовать впрок эскизы? Противна даже сама мысль знать, что ей грозит смертельная опасность, и не предупредить. Но и помочь нет никакой возможности. Любое слово как приговор. И Чегевар, сдувающий с меня пылинки, лично приведет его в исполнение. Нельзя. Он точно расценит такое предупреждение как предательство. Ни одного слова, даже намека!»
Анька хлебнула холодный кофе, горький и противный, откусила еще раз бутерброд, показавшийся безвкусным, и услышала, как объявляют о посадке.
«За своими мыслями и не заметила, как Пашкин самолет приземлился», – сама себе попеняла Анька и быстро понеслась к нужным воротам.
Сын, любимый и единственный, вышел одним из первых, волоча большой чемодан и картонный пакет.
Анька залюбовалась своим ребенком. Высокий, красивый.
«В мою породу пошел, – в который раз мысленно отметила Анька с гордостью. – Весь в деда. Слава тебе, господи, от папани только цвет волос перенял. Да и кто упомнит, если старый хрен с давних пор бреется налысо. А после химии и оставшиеся волосины повылезали!»