— О, невероятно! — в примерочной оказывается девушка-консультант, которая выволакивает меня в зал для того, чтобы показать платье Артуру.

Он стоит к нам спиной. Когда слышит позади себя шорох, резко поворачивается и встречается со мной взглядами. Плавно опускает глаза к треугольному вырезу декольте, которое подчёркивает грудь ставшую на размер больше, затем скользит ниже, к области талии, и останавливается на симпатичных рюшах по краю. От волнения у меня потеют ладони. Я расправляю и так идеально сидящее на мне платье и мечтаю поскорее спрятаться в примерочной, чтобы он не смотрел на меня так. Так… особенно и по-взрослому. Так дерзко и без стеснения, отчего краска приливает к моему лицу, а внизу живота разливается непривычное тепло. Я свожу ноги вместе и слышу то, что хотела бы.

— Мне кажется, оно тебе идёт, — произносит Артур, сунув руки в карманы брюк.

— Я ей тоже самое говорю! — хлопает в ладоши консультант. — Платье просто шикарно выглядит — ткань буквально струится по телу, скрывает недостатки, подчёркивает достоинства! Ваша девушка фантастически выглядит даже в особом положении.

И тут что-то щёлкает у меня в голове после её слов. Что это неправильно всё: то, что продавец считает меня девушкой Артура; то, что я возбуждаюсь от одного только его взгляда, хотя ничего подобного со мной раньше не было; то, что Артур вообще оплачивает мои вещи. Он не обязан этого делать. Но делает только потому, что честный и порядочный мужчина, а ребёнок, которого я ношу внутри себя — его родная кровь.

Я резко срываюсь с места и возвращаюсь в примерочную, спешно надевая на себя шерстяной свитер, джинсы и верхнюю одежду. Меня душат слёзы, поэтому я выбегаю из магазина, ничего не видя перед собой.

Чувствую только как кто-то на выходе хватает меня за кисть руки. Разворачивает к себе, опускает теплые ладони мне на плечи и заставляет посмотреть в глаза. Судя по знакомому запаху парфюма — это Артур. В моих глазах стоят слёзы, поэтому его лицо плывет и искажается.

— В чем дело, Настя? Тебе не понравилось платье?

Отворачиваю голову в сторону, пытаюсь незаметно сморгнуть выступившие слезинки. Наверное, перед родами из меня так и плещут гормоны. Раньше такой слезливости за мной не наблюдалось.

— Ты что, плачешь? — звучит удивленно его голос.

Ощущаю как теплые пальцы касаются моей кожи. Как вытирают слезинку, которая катится по щеке. Я замираю на месте и перестаю дышать. Думаю о том, что не хочу, чтобы он убирал от меня свои руки. Хочу, чтобы успокаивал и гладил, потому что мне приятно и тепло от его прикосновений.

— А, вот вы где! — я вздрагиваю, когда слышу рядом с собой голос Максима. — Привет!

Отстраняюсь от Артура, опускаю глаза в пол, будто нас застукали за чем-то особенно постыдным.

— Здравствуй, Макс. Как репетиция? — спрашивает Артур у сына спокойным голосом, чего не скажешь обо мне.

Я никак не могу справиться со своими эмоциями. Меня бросает в жар от собственных противоречивых мыслей. Артур — взрослый самодостаточный мужчина. Я — беременна от его сына. Я не нужна ему и всё, что только что было между нами — это только плод моего больного воображения.

— О, отлично, пап! У нас появился новенький барабанщик. Веселый парень и играет как надо. Ну что, поехали домой? Я как раз без машины, — отвечает Максим.

Всю оставшуюся дорогу домой я еду молча. Благо, меня никто и не трогает — Максим делится с отцом впечатлениями от репетиции, Артур — спрашивает как дела в универе. Я утыкаюсь в окно и смотрю на мелькающие за окном деревья и людей, на разноцветные огни, которыми увешан весь город и думаю о том, что я всё же напичканная гормонами дура.

Едва автомобиль останавливается у дома, как я выскакиваю из машины и, попрощавшись на ходу с Артуром и Максимом, тут же забегаю в подъезд.

Артур.

— Алло, пап! Мы уже готовы, — произносит в трубку Макс. — Тебя ждать?

— Нет, не стоит. Я подъеду немного позже.

Пока не знаю насколько позже, но последний рабочий день перед Новым годом однозначно затягивается дольше, чем я планировал.

— Хорошо, — соглашается сын. — Тогда мы с Настей выезжаем на дачу, а ты подтягивайся, как только сможешь.

Я кладу трубку и несколько секунд сижу не двигаясь, наплевав на незавершенные дела. Может и получится у них что. Кажется, Максим внял моим словам и как может старается, по крайней мере сейчас это видно. А я уж как смогу направлю его.

Я живу теми старыми понятиями, где ребёнок должен жить в полноценной семье. И каждый из родителей обязан сделать всё, что в его силах, чтобы эту самую семью сохранить. Часто я ловлю себя на мысли, что жалею о том, что не воспитывал Макса с пелёнок. Знаю только по его рассказам, как и чем он жил с матерью и чувствую, что здесь у нас с ним огромный пробел.