Лично придушу эту тварь…

Вышел из машины, чувствуя, как давит в груди, будто железная рука сжимает все внутренности. Набрал Дорвонцева. Толик обязательно скажет, что и как. В данное время я плохо соображал. Трясло от мысли, что могу не увидеть свою девочку и Сашку.

Милана

Обнимала сына, прижимая к груди. Посмотрела в окно, перебитое двумя досками в виде креста, и закрыла глаза, до сих пор не веря, что мы пленники. Все было хорошо несколько дней, и я решила дать возможность мужу объясниться. Но вот не мог он так с нами так подло поступить. Я верила ему. Если бы он нашел другую, то сказал бы прямо. Это ведь Айсберг, он всегда говорит так, как думает, без прикрас.

Тогда почему допустил подобное? Почему ничего не сказал?

Многое передумала и поняла, что хочу поговорить. Стала искать свои части от телефона, но не нашла, а потом увидела ее… Старушку за деревьями в грязной кофте, в которой торчали солома и пух. Она смотрела на меня и улыбалась. Странно и очень нездорово. Она вытянула руку в сторону сына и громко всхлипнула от радости. Стало не по себе. Я подбежала к сыну и прижала к себе, опасаясь за своего ребенка. Но когда увидела обиду и слезы в ее глазах, стало жаль. Я подошла к ней и спросила кто она, а женщина стала вертеть головой и показывать на деревья, сумбурно хрипя:

– Мое! Мое!

Ничего не понимала, пока она не направилась в дом быстрыми шагами, а именно в зал, и достала альбомы из тумбочки. Просматривая, увидела на фотографиях эту женщину и еще… маленькую, темную малышку. Везде только они вдвоем. Мать старела, а ребенок взрослел. И эта девочка все больше кого-то напоминала. На последней фотографии увидела Екатерину. Не было сомнений – это ее мать.

Только повернулась, чтобы спросить, как вдруг услышала шум ключа в замочной скважине. Рванула к двери, но оказалось поздно, закрыла старуха нас. Как не пыталась, не смогла открыть. Через некоторое время она пришла с досками и забила окно, чтобы мы не выбрались.

Так сидели два дня. Без еды, радуясь, что хоть ведро поставили. Воду нашла в ковше на столе. Я ничего не понимала, пока не пришла Екатерина и не подкинула бумаги, заявив, что документы на развод нужно подписать, в противном случае еду мы и сегодня не получим. Подписала, что не сделаешь ради голодного ребенка. Была в шоке от такого отношения. Ладно я, но сынок…

Мартенс со мной не говорила, заявив, что на таких, как я, она не тратит время, а потом под дверью, где была большая щель, подбросила тарелку с кашей и чаем. Попробовала и через время накормила сына, доев остатки, немного утолив голод.

– Чай в этот раз не отравлен. Ведь ты не брюхатая, так что не переживай… пока, – прозвучала фраза, а потом послышался удаляющийся стук каблуков. Вскоре повисла тишина. Она ушла.

Лежала на разобранном диване и ревела в подушку, когда после еды сын уснул. Эта она виновата в смерти моей малышки… Все мысли только об этом, а также как скрыться, ведь понимала, что ей хочется сгноить нас.

Не верилось, что такое случилось. И все из-за моего недоверия к любимому мужчине. Проклинала себя, не понимая, как поверила этой ведьме. Кто бы ни была та девушка, но она не любовница Айсберга. Я это точно знала.

Чтобы малыш не плакал, рассказывала ему сказки и пела песни, слыша всхлипывания под дверью. Мать Екатерины слушала…

Когда утром сын еще спал, я подошла к двери и, просунув фото женщины, прошептала:

– Красивая…

– Да, – с грустью протянула она.

Я вновь положила фотографию, где она и дочь, и спросила:

– Кто это?

Женщина молчала, а потом всхлипнула и прохрипела:

– Вера. Она не любит, когда над ней смеются. Из-за меня. Закрывает меня там, где очень темно и страшно.

Стало не по себе и, замечая дряблую руку в проеме для еды, положила свою ладонь на ее. Она не откинула.

– Мне жаль. Ты очень хорошая.

Шептала и слезы текли по щекам. Вытерла и тут же услышала, как подъехала машина. Сердце ушло в пятки, и я медленно поднялась. Даже не заметила, как дверь открыла и рядом оказалась женщина. Она схватила меня за руку и судорожно воскликнула:

– Скорее. Его спрячь, – старая женщина показала на малыша, а потом показала на дверь. – Туда.

Поспешно кивнула и, подхватив сонного Сашу, радуясь, что он не проснется, побежала на выход, замечая, как женщина села на пол и стала смотреть фотографии. Уже через секунду она принялась раскидывать их, бурча про себя непонятные слова. Ее длинные волосы вылезли из пучка, она тряслась, а потом послышалось завывание. Хотелось подойти, но услышала стук каблуков.

Екатерина.

Встала за входной дверью и принялась ждать. Не передать словами, как волновалась, но надеялась на побег.

Мартенс вошла в дом, достала пистолет и медленно побрела в сторону зала. Стало страшно, что это она по нашу душу явилась. Когда Екатерина вошла, я тут же осторожно открыла дверь, как внезапно услышала визги, крики и глухие удары. Мое сердце тряслось как сумасшедшее. Эта тварь бьет свою мать? Свою маму?!

Я вышла, но не смогла уйти. Всхлипывала, посматривая на дверь, не зная, как быть. Кто же поможет этой бедной женщине?