— Через год после того, как я в Италию улетела, — выдала на одном дыхании, придя в себя.

— А мать где? — продолжал допрос Зверь, никак не желая оставить меня в покое. Сильно сдавливал мои плечи, не давая мне возможности снова уйти в себя.

А так хотелось забыться. Просто отключить сознание хотя бы на время.

— Умерла два года назад, — вздохнула, снова погружаясь в воспоминания. — Траванулись паленкой вместе с отчимом и его дружками. Если бы вовремя вызвали скорую, то их бы спасли, — сделала паузу, глядя куда-то в одну точку. — Только вот скорую вызвать было некому…

Я даже на похороны не прилетела. Соседке деньги выслала, не желая даже вникать во все происходящее. Женщина, которая меня родила, давно перестала быть мне и Насте матерью — в полном смысле этого слова. Просто дрянь, которую даже не жалко.

И даже после смерти я ее не простила…

— Девочка моя, — Матвей снова прижал меня к себе. Сдавливал, шептал какие-то слова утешения и, по всей видимости, желал забрать часть той боли, которая до сих пор рвалась наружу изнутри.

Я с трудом понимала, что он говорит. Просто обнимала в ответ, сильнее прижимаясь к родному телу.

— Ты слышишь меня? — мужской голос вывел меня из какого-то непонятного чувства прострации, а ладони тем временем держали мою голову, заставляя смотреть Матвею в глаза.

— Да, — полушепотом произнесла, так как во рту пересохло.

Медленно я оживала, приходя в себя и снова блокируя на подсознательном уровне воспоминания. К черту их, пора уже забыть. Всю ту боль и обиды, которые когда-то чуть не разрушили мою жизнь. И сейчас хотят, только я не позволю. Особенно, когда самый дорогой в мире человек произносит:

— Я люблю тебя.

Это начало моей новой жизни — теперь я в этом уверена. Тепло медленно расплывалось внутри от признания Матвея, что страшно поверить. Жизнь действительно заиграла разноцветными красками. И свет в конце тоннеля уже не казался таким блеклым, как раньше.

— А я всегда только тебя и любила, — слова больше не давались с трудом. Наоборот, я произносила их, даже не задумываясь.

И радовалась, радовалась, радовалась! Готова была прыгать до потолка от счастья — просто потому, что снова рядом со своим любимым Зверем.

Его губы нашли мои. Как будто жаждой мучались оба. Не могли напиться, с жадностью прижимаясь друг к другу и наслаждаясь каждым моментом. Языки ускоряли свой темп, а мы как-то резко оказались на кровати. Без прелюдий, никому не нужных обещаний — по-моему, и так понятно, что мы с Матвеем стали единым целым. Он не сдерживался, когда срывал одежду, а после сжимал меня за талию, покусывал соски, заставляя меня стонать и прогибаться в спине, а после вошел в меня. Резко, дерзко, по-собственнически. Лишь вскрикнула от неожиданности, но больно не было.

Движение бедер, толчки с рыком, а я впиваюсь ногтями в спину Матвея и обхватываю ногами за талию. Хочу еще! Мне мало! И быстрее, быстрее, быстрее…

Это не было похоже на обычный секс — просто жажда обладать друг другом. Стук сердце в унисон, рваное дыхание, опаляющее кожу, и даже оргазм один на двоих. Одновременно. Я задрожала, а Матвей упал лицом мне на грудь после того, как кончил. Сердце билось так, как будто марафон пробежала. А в голове то и дело билась лишь одна мысль:

“Он меня любит”!

Улыбнулась, пальцами запуталась в мужских волосах и еще сильнее прижала голову Матвея к себе, заставляя и дальше опалять жарким дыханием мою кожу. Так приятно, что он рядом. Милый, добрый, надежный…

— Я тебя ему не отдам! — прорычал Матвей, не поднимая взгляда.

— Да я и не собиралась к нему возвращаться, — на душе по прежнему тепло, а хорошее настроение зашкаливает. — Даже если ты прогонишь…

— Не прогоню, — оторвался от меня, перекатываясь на спину. — Скорее всего, мне придется драться на ринге…

— Матвей! — я резко перебила. — Нет!

— Да! — он спрыгнул с кровати. — По-другому не получится, — обошел кровать и направился к выходу из спальни, даже не взглянув в мою сторону.

А мне только и оставалось, что провожать его движения глазами. Молча, так как спорить со Зверем бесполезно. И переубедить не получится — сейчас он стал еще более замкнутым, чем раньше.

Но если с ним что-то случится, еще и по моей вине, я просто этого не переживу — без Матвея не жизнь, а просто существование.