– Я все сказал, - шумно выдохнув, снова выпил Гарин. – Добро пожаловать в реал, парень!

Хреново. Совсем, удушительно хреново! Омерзительное чувство липкой пустоты начало разливаться внутри. Стукнул бы сейчас кулаком по чему-нибудь, да только я не дома.

– Я посмотрю еще это дело, - голос Гарина снова становится бесцветным. – Но, сам понимаешь, - сомневаюсь, что смогу сказать тебе что-то новое.

Кивнув, я медленно подымаюсь из-за стола. Меня слегка покачивает, но сомневаюсь я, что это от водки. Реально, - вот будто стукнули сейчас по голове тяжело битой, и даже не один раз. Реальность оказалась бьющей под дых и совсем не радостной.

– Спасибо, - мой голос становится будто чужим, когда я протягиваю Гарину руку.

– Я знаю, это всех нас ошарашивает и выводит из строя, - он снова пожимает ее даже слишком крепко. – Знаешь, как вышибает, особенно поначалу? Просто до жути. До вывернутых и поджаренных всмятку внутренностей. До полного срыва с катушек. Просто ломает от бессилия.

Я киваю. Сам примерно сейчас чувствую то же самое.

– Как же вы работаете? – не удерживаюсь от вопроса. – Как с этим вообще можно жить?

– Ну, со временем пытаешься себя убедить, что хотя бы кого-то ловишь, - совсем нерадостно усмехается Гарин. – Большую половину нам, конечно, удается привлечь. А остальные, по идее, тоже рано или поздно допустят косяк и дадут нам доказательства.

– Но от этого не легче, - теперь и я уже не спрашиваю, просто утверждаю.

– Каждое дело, которое невозможно вытянуть, разрывает тебя на части, - кивает Гарин. – К этому нельзя привыкнуть.

Нельзя, - мысленно соглашаюсь я. Потому что это – не какой-то там твой личный проигрыш. Это судьбы других людей. Многих. И, если ты уж взялся за такую работу, чувство, что ты эти судьбы проиграл, должно просто раздавить. Но, еб же вашу мать, - неужели разные уроды умнее? Нет, я думаю, нужно просто хорошенько поработать мозгами. А там, глядишь, и доказательства найдутся…

– Есть, кому тебя отвезти и тачку забрать? – Гарин выдергивает меня из затопившего лютого гнева, от которого перед глазами уже начинают прыгать красные пятна.

– Да, - я снова пожимаю Гарин руку и выхожу из его квартиры, не дожидаясь, что хозяин меня проводит .

* * *

– Блядь, Шиманский, ты меня уже пугаешь, - через полчаса с резким ревом тормозов рядом с моей машиной останавливается Андрюха, вылетая из нее и громко хлопая дверью, чего за ним обычно не водится. – Реально, брат, я начинаю просто пиздец, как волноваться! – его глаза обеспокоенно бегают по моему лицу. – Мы же всегда всем делимся, все делаем вместе! Да даже трахаемся в стриптизе, мать твою, разве что за стенкой! А теперь что? То девка у тебя какая-то дома завелась, то бухаешь прямо в универе, а теперь вот вообще – какая-то клоака! Ты что, с бомжами тут накидывался? Как тебя вообще сюда занесло? А? И то, что бухаешь, мне тоже вот совсем не нравится! Ладно бы с нами, развлекаясь на позитиве, а то – вообще не пойми где и с кем! Глеб! – он явно борется с желанием меня встряхнуть за плечи, но в итоге все-таки останавливается.

А мне просто херово. Даже и не знаю, с чем это сравнить. Вроде, как ребенок, который привык к тому, что его все любят, а, выйдя за двери родительского дома в мир, понял, что не особенно там кому-то нужен, а среди людей далеко не все вообще способны так называться. Но то – еще не страшно, так ты взрослеешь и учишься быть самостоятельным, а тут… Просто пиздец.

Чувство жизненной несправедливости, которая побеждает, висит надо мной тяжелой каменной плитой, размазывая на хрен. Все понимаю, - идеализм романтики должен в жизни быстро проходить, но чтобы настолько… И не готов я сейчас делиться этим откровением, даже с лучшими друзьями. Мне самому, если уж совсем честно, хочется отмотать время назад и вычеркнуть из своей жизни встречу с Гариным. Но чудес на свете не бывает. И, если уж смотреть правде в лицо, то нужно смотреть до конца. Иначе так и проживешь жизнь в радужных иллюзиях.

– Просто отвези меня домой, - хрипло шевелю губами, снова стискивая кулаки. И сейчас реально, мне просто хочется отъебашить по морде ту самую реальность, в которую окунул меня Гарин. Метелить ее до бесконечности. Даже если сам об нее разхерачусь в кровь и ошметки костей.

– Садись, - благо, друг без всяких слов чувствует мое состояние и понимает, что вопросов сейчас лучше не задавать. И это бесценно, потому что бывают моменты, когда нужно просто побыть рядом и помолчать. Дорога с Кариным понемногу выталкивает меня из состояния лютого пиздеца, оседающего на душе омерзительной гнилой вонью.

– С тобой подняться или сам? – притормозив у моего дома, спрашивает Андрюха, не глядя на меня.

– Сам, - киваю в благодарность, хоть он меня и не видит. Не настолько я и пьян, меня совсем другое вышибло.

– Машину твою сейчас заберу, здесь поставлю, - вздыхает Андрей. – Глеб, - его рука, ложащаяся мне на плечо, останавливает уже на выходе. – Что бы у тебя не случилось, ты не один, помни об этом, пожалуйста. И лучше поделись, пока не станет поздно.

Я снова киваю, с благодарностью похлопывая его руку.

Но – стану ли рассказывать? Втягивать их в дерьмо, которое у самого из щелей лезет, отбивая все желание вообще как-то трепыхаться? Объяснить ему, что все мы – просто наивная пацанва, изучающая в универе теорию, которая потом ничего общего не будет иметь с жизнью? Это вряд ли. Может, их еще пронесет и даже не придется с таким столкнуться.

Ползу по лестнице до своего шестого этажа, как девяностолетний дед. Да и чувствую себя совершенно так же, - совсем разбитым. Тихонько открываю дверь, - Катя, должно быть, уже спит, так что стараюсь двигаться почти бесшумно.