Мелеин шла дальше, через расположенные в дальней стене дверные проемы, в помещение, которое хорошо узнала за шесть лет, что она была сен'е'ен; и вновь она задержалась, чтобы позволить им сопровождать ее и увидеть то, что всегда было запретным для Келов. Возможно, — с грустью подумал Ньюн, — теперь это уже не имеет значения.

Ярко вспыхнули огни, приветствуя ее. Перед ними располагались машины — ряд за рядом: это напоминало святилище Сил'атена, но гораздо более огромное. Ньюн на миг замер в благоговении, а затем, не дожидаясь приказа Мелеин, стал держаться за ее спиной. Госпожа не возражала, и Дункан присоединился к Ньюну.

Компьютеры, пульты управления: часть оборудования напоминала ему оборудование корабля, но было и такое, что он не смог опознать. Стены были белоснежными; центральная панель являла всем пять символов, огромных, в рост человека. Они были выполнены из такого же металла, что и пан'ен, который несли кел'ейны.

— Ан-ихон, — громко произнесла Мелеин, и звук, похожий на раскат грома, раздался в долгой тишине.

Машины внезапно ожили, засверкали огнями, и невольно вздрогнувший Ньюн услышал, как вскрикнул было и тут же умолк Дункан. Стоявший рядом с мри землянин опустился на колени, чтобы положить пан'ен, и вновь поднялся, держа руку на пистолете.

— Я воспринимаю, — сказал глубокий и равнодушный голос. — Продолжайте.

Мелеин вызвала его именем города: кожа Ньюна покрылась мурашками — ведь он увидел обозначение и услышал, как оно произносится: запретное… и еще это создание ответило им. Он увидел, что Мелеин сделала шаг назад, держа руку у своего сердца.

— Ан-ихон, — обратилась она к машине и, казалось, сам пол запульсировал в такт с миганием огней. Да, это сам город разговаривал с ними, и он говорил на хол'эйри, Высшем Языке, что оставался неизменным за все время существования мри. — Ан-ихон, где твой народ?

Шквал ярких огней пронесся по пультам.

— Неизвестно, — произнесла наконец машина.

Мелеин глубоко вздохнула… несколько мгновений она стояла неподвижно, и Ньюн боялся даже пошевелиться.

— Ан-ихон, — сказала она затем, — мы твой народ. Мы вернулись. Мы потомки Народа, что жил в Ан-ихоне и Зоухэйне, и Зу'и'ай-шэйе, и Ли'эй'хэйне. Известны ли тебе эти названия?

Снова шквал огней и звуков, невероятное возбуждение в машине. Ньюн шагнул вперед и предостерегающе протянул руку к Мелеин, но та стояла неподвижно, не замечая его. Ряд за рядом оживали огнями в самых дальних уголках зала: все новые и новые секции заливались светом.

— Мы здесь, — отозвался другой голос. — Я — Зоухэйн.

— Назови свое имя, гость, — послышался более глубокий голос Ан-ихона. — Пожалуйста, назовите свои имена. Я вижу одного, не принадлежащего Народу. Пожалуйста, подтверди свои полномочия вызывать нас, гость.

— Я — Мелеин с'Интель Зайн-Абрин, госпожа Народа, что покидал Кутат.

Пульсация огней становилась все более согласованной.

— Я — Ан-ихон. Я подчиняюсь госпоже Народа. Зоухэйн, и Зу'и'ай-шэй, и Ли'эй'хэйн говорят через меня. Я ощущаю присутствие кого-то из чужих.

— Они здесь с моего позволения.

Теперь все огни пульсировали в унисон.

— Будет ли дозволено Ан-ихону задать вопрос? — Машина соблюдала ритуал, спрашивая госпожу; и от этого холод пробежал по коже Ньюна.

— Спрашивай.

— Кто этот человек из чужаков? Должны ли мы принять его, госпожа?

— Примите его. Он — Дункан-без-Матери. Он пришел из Мрака. Этот, из Народа — Ньюн с'Интель Зайн-Абрин, кел'ант моих Келов; другой — тень-что-сидит-у-нашей-двери.

— С тобой в город вошли и другие тени.

— Дусы подобны теням в нашем доме.

— Есть корабль, которому мы позволили сесть.

— Он доставил нас.

— Сигналы, которые он посылает, не на языке Народа.

— Ан-ихон, пусть он продолжает.

— Госпожа… — отозвался тот.

— Есть кто-нибудь из Народа в пределах города?

— Никого.

— Кто-нибудь из оставшихся здесь есть, Ан-ихон?

— Сформулируй вопрос по-другому.

— Кто-нибудь из оставшихся здесь уцелел, Ан-ихон?

— Да, госпожа. Живых много.

Ответ прозвучал, словно гром; сердце успело сделать несколько ударов, когда Ньюн, ожидавший нет, осознал сказанное. Да. Да, много, много, МНОГО!

— Госпожа! — воскликнул Ньюн, и слезы обожгли его глаза. Он стоял неподвижно, глубоко дыша, чтобы избавиться от собственной слабости, и вдруг почувствовал на плече руку Дункана, и через мгновение Ньюн понял, что двигало землянином. Радость, — подумал он. — Дункан радовался за них. Ньюн был тронут этим, и в то же время его раздражало прикосновение землянина.