— Я…отойду, — старательно сдерживая подрагивающие губы, буркнул Дэн и исчез из гостиной прежде, чем я успела что-либо сказать.

А затем на всю квартиру примерно так с кухни раздался дикий-дикий мужской ржач.

— Су-у-у… — зашипела я, вскакивая на ноги и уносясь в ванную. Просто зеркало я только там видела.

Взору моему предстало нечто… Растрепанные рыжие кудри, порозовевшие от злости щёки, широко распахнутые зеленые глаза и… две сильно выделяющиеся зелёные шишки посередине лба.

Я заскрипела зубами от отчаяния, сжимая руками край раковины. Злость подогревал содрогающий стены хохот с подвываниями.

— Убью, — тихо пообещала я своему отражению, с недовольством отмечая нервно дернувшийся глаз.

Вот и как мне теперь, спрашивается, на вечеринку идти?! Хорошо ещё, что второе сентября пришлось на пятницу — не придется с этим ужасом по универу ходить, за почти три дня зелёнка должна впитаться!

— Зайцева, — громко позвал Дэнька откуда-то из глубины своей квартиры, — ты теперь не барашек, ты — единорожка!

— Хреножка! — рявкнула я в ответ, старательно пытаясь успокоиться.

Нельзя Дэньку сейчас убивать, кто его сестру из сада забирать будет?

Вот именно эта мысль и вынудила взять себя в руки и начать придумывать жестокую месть. Коварную, хитрую, изощренную… чтоб на всю жизнь запомнил, зараза!

Денис.

В жизни столько не хохотал, сколько за сегодняшний день. Теперь выражение «это не женщина — это беда» прочно прилипло к Карине Зайцевой. Кто бы мог подумать, что можно взять и перепутать ватки?! А ведь я действительно не специально, оно как-то само так получилось. И ведь помочь хотел, напульсников ей своих не пожалел! А теперь ещё и банданой пожертвовать придется.

Идя в свою комнату, я старательно вытирал выступившие от смеха слёзы, пытаясь перестать улыбаться и привести дыхание в норму. В спальне взгляд совершенно случайно скользнул по оставленному на столике мобильнику. Тут же вспомнил разговор с директором, состоявшийся в момент последнего переодевания. Если коротко, то в наказание за отсутствие мне теперь придётся быть одним из тех «счастливчиков», которые будут следить за студентами на сегодняшней вечеринке. Главное теперь Каре об этом не говорить, а то добьет.

Из набора имеющихся бандан, оставшихся ещё со времён «лихой молодости», закончившейся примерно так года два назад, когда все наши разъехались по всему миру, я выбрал свою любимую — черную, с красными горящими черепами.

Неожиданная мысль вынудила остановиться уже на выходе из комнаты и вернуться к большому, встроенному в стену шкафу. После недолгих поисков на свободу была вытащена ещё и черная кожанка с серебряными заклёпками и шипами на плечах. Купил её давно и, признаться, не помню, при каких обстоятельствах, но она мне маленькой оказалась. Выкинуть жалко, хоть я скупердяйством никогда и не отличался, а отдать некому. Вот, кажется, пригодилась.

Довольный и с чувством выполненного долга, в смысле с чувством искупленной вины, я подхожу к двери в ванную, резко дергаю её на себя и, повинуясь интуиции, торопливо отхожу на два шага в сторону.

Даже не сомневался, что так этого Кара не оставит!

На то самое место, где я стоял всего секунду назад, с грохотом обрушилась… гладильная доска. Я бы возмутился или разозлился, если бы не был в тот момент так шокирован.

— Ты это где взяла? — кивнул я на приспособление, а затем поднял взгляд на недовольную Карину, обижено поджавшую губы и скрестившую ручки на небольшой аккуратной груди. Об этом я раньше не думал, но вот сейчас, недовольная и раздосадованная, с растрепанными волосами, нервно притопывающая босой ножкой, она выглядела очень даже привлекательно. Маленькая, такая хрупкая и миниатюрная, что невольно хочется спрятать её от всего мира, с довольно симпатичным личиком, красивой аккуратной фигурой и забавными огненно-рыжими кудряшками.

— Там, — вздохнув, мотнула девушка головой куда-то в сторону, сбрасывая с меня наваждение.

— Карин, — позвал я, многозначительно уставившись на доску, — у меня в жизни такой фигни не было.

Я удостоился взгляда «ну ты и кретин», после чего Зайцева, возмущенно выдохнув, вышла из ванной комнаты, осторожно обойдя доску, подошла к следующей за ней двери… Дальше я следить не стал. Когда въезжал, предыдущие хозяева сказали, что там у них была небольшая кладовая. Порывшись в ней в свое время, я так ничего интересного и не нашел: старый нерабочий телек, пакеты с банками разного объема, пара плетёных корзинок, вот эта вот досочка, ещё какая-то сломанная техника — словом, ненужный мне хлам. Я туда и не заглядываю-то никогда.

А вот Кара просто поразила: вышла, нашла кладовую, достала эту громадину, выше её ростом, перетащила в ванную и поставила на меня ловушку — всё это бесшумно и за очень короткий промежуток времени! Мне вот интересно: у неё уже опыт или как?

— Держи, чудовище, — кинул я в неё находками и наклонился, поднимая доску с пола.

Как мы её обратно запихивали — история отдельная.

— Да стой ты, стой! Да куда?.. Ну не туда же! Налево. Да на другое лево, Дэн! Давай, запихивай, осторожно! Ещё-ещё чуть-чуть, давай… Берегись!