— Но я же не дух, и тем более не злобный! И не иноплеменный тем более! И не карали меня духи природы, я в бою пал!

— Видишь ли, ты, по его мнению, нарушил круг перерождений души или Колород — это то же, что реинкарнация, на всякий случай. Ты же знаешь славянские верования?

— Ну да, так, немного полазил по сети, — стушевался я.

— После смерти тела душа попадает в Навь и ждет перерождения, чтобы вселиться в новорожденного ребенка. А так душа из другой Яви вселилась уже во взрослого, точнее подростка. Подобное иногда бывает, когда некоторые неопытные мистики, работая с астралом, забывают ставить защиту, и в их тело вселяются низкоуровневые духи, астральные твари, и получаются одержимые злыми духами. Но здесь немного не твой случай, и про подобное я не слышал.

— Я естественно тоже, — усмехнулся я. — Кто бы знал…

— Ты в претензии? — изогнул левую бровь дугой Старший.

— Нет-нет, я рад, — искренне запротестовал я. Уж кто-кто, а я точно не против начать жизнь сначала.

— Ладно, оставим эту мистику в покое. Факт тот, что Козьма дал тебе высокую оценку.

— Это было в той папке?

— Да. И многое другое.

— Вот бы одним глазком глянуть, — я мечтательно закатил глаза к потолку. Люблю я театральщину, когда это можно.

— И не мечтай, — хмыкнул граф. — Эта информация для тебя закрыта. Впрочем, могу некоторые вещи сказать, от них вреда не будет. Уровень психического и эмоционального развития выше возрастной нормы. Уровень владения специальными дисциплинами — средний, не расстраивайся так, в его устах это значит «высокий», считай похвала. Когнитивные способности высокие, рекомендовано продолжение образования. Да, и ранг у тебя пока «воила».

— А что это такое? — я вытаращил глаза. — В первый раз слышу.

— По славянской традиции, где званий-то особо и не было, ты — хорошо обученный боец. Но не витязь и не жрец-воин. Радуйся, что не смерд, и не вой-ополченец.

— Что там еще?

— А вот сие от тебя закрыто, — подмигнул папа. — Во многой мудрости много печали. Не будем умножать скорбь, пусть все идет своим чередом.

— Не люблю Екклесиаста.

— Чем планируешь заняться на каникулах?

— А что, у меня есть варианты? Я под домашним арестом. Так что ни скаутский лагерь, ни санаторий на море мне не светит.

— Не под арестом, а под охраной, — воздел указующий перст Старший. — А ты что думал, тебе будут одни плюшки? Была бы обычная рядовая семья имперского мастерового или еще кого-нибудь, вот тогда да, делай что хочешь. И в школу ходи, и с друзьями гоняй, и в тот же скаутский лагерь — пожалуйста. А мы сейчас живем в условиях повышенных мер безопасности, заказчик душегубства моего сына не найден, под ударом вся семья. Так что думай, чем будешь заниматься дома.

Вот же блин, засада. Ну и подкинул Старший подлянку… Только хотел опробовать прелести существования в молодом теле…

— Я подумаю и скажу. Только тогда какой у меня бюджет? Мне хобби придется придумывать, а это денег стоит.

— В разумных пределах, — сказал граф. — Вертолет или машину можешь не просить, да и дома они не нужны.

Трезво пораздумав, я решил не дразнить графа, а то еще прибьет ненароком, я все-таки не его сын. А потом с Козьмой или еще с кем спишут на то, что в тело наследника вселилась нечисть, и не докажешь, потому что будешь под землей лежать. Ладно. Хобби тебе? Будет хобби. Да ты еще сам меня из дома попрешь.

Мода — ветреная особа. А студенческая — тем более, каждый одет во что горазд, стремясь выделиться из толпы. Кто побогаче — в отечественные шмотки от «Монарха» и «Белошвейки», кто победнее — в индийский и польский шмурдяк. Вот и Мартын Савельев поднимался в толпе второкурсников, почти не выделяясь из общего потока. Среднего роста, но крепок телом. Одетый по так называемой «калифорнийской моде» — джинсы, футболка с российским орлом, поверх нее бежевый пиджак. Что взять с этих американцев — они во многом, в том числе и стильной одежде, полные профаны.

Он пригладил свои длинные светлые вьющиеся волосы. Правда, короткая фаустовская бородка несколько выбивалась из образа студиозуса, молодежь предпочитала все же физиономии выскабливать. Но стукачу охранки на такие тонкости уже было плевать. Он давно создал себе нужный образ, сжился с ним и не собирался менять по велению моды. У Мартына были куда более важные дела.

Сколько он себя помнил, постоянно ощущал эдакое легкое превосходство над окружающими. Учился без проблем, считался хорошистом. Закончив школу, пошел в техникум на радиоэлектронику. Благо, руки были заточены в правильном направлении, а папаша помог с клиентурой, на которую попутно еще шабашил. Поэтому и длинный рубль водился, и хватало на погулять-повеселиться. А самое главное, вполне удачно удалось сойтись с молодыми лоботрясами, кто причислял себя к эдакой богеме. Дети журналистов, артистов и прочих «помеченных Мельпоменой» перманентно оппозиционных творческих тунеядцев с либеральными идеями. Несмотря на блатных родителей, вся эта тусовка зачастую не могла даже оплатить выпивку на вечерних посиделках. Старшему поколению на свой кутеж наличных не хватало, не говоря уж о плодах нежелательной беременности. Поэтому спонсорская помощь Мартына принималась благосклонно, взамен парня знакомили с нужными и полезными людьми, кто мог что-то достать, замолвить словечко и всячески продвинуть в запутанной иерархии этого вечно бурлящего и недовольного всеми сообщества.