Шрифт:
Черные змеи мокрых волос струились вокруг овала лица, дополняя образ, частично показавший себя в зеркальной стене утром, после памятного разговора с Эллой-Гринчем. Хо-ро-ша-а-а…
Отражение слегка склонило голову набок и вопросительно произнесло чужим голосом, рассыпающимся звонкой хрустальной крошкой:
— Нун, нама келнэ?
Оживилась холодная змейка на дне гортани, но не так, как это было в клинике, без налета мрачного удовольствия и презрительного гнева, а мягко и неспешно, как будто пробуя на вкус Настины голосовые связки:
— Нун йэм…
Прим. авт.: слова, конечно же, хантыйские. Использован «сургутский» хантыйский диалект. С переводом придется снова подождать — скоро в сюжете появится некто, способный помочь в этом деле.
Указательный палец женщины из отражения — собственный Настин палец! — прикоснулся к лицу в районе подбородка и двинулся вверх, по губам, по правому крылу носа, правой скуле, исследуя рельеф лица.
Морозова закричала и рванулась из душевой кабины, задыхаясь от волны леденящего ужаса, затопившего легкие, будто тяжелая холодная вода зимней Оби. Ей казалось, что яркие голубые глаза так и сверлят спину взглядом из покрытого паром зазеркалья, глядя испытующе и насмешливо… Дергая дверцу, она не сразу догадалась, что делает совсем не то, надо толкать от себя, а не дергать! Ободрала пальцы, кое-как сообразила, как выйти, выломилась из душевой кабине в приступе страха…
И в течение этих нескольких томительно-жутких секунд она не переставала кричать.
Полицию вызвала, конечно, бдительная баба Лида, кто же еще! Она услышала не стихающие крики, очень точно определила их направление и с тревогой поняла, что они доносятся из квартиры этажом выше.
Полиция приехала на удивление быстро. Кстати, с бабой Лидой стражи правопорядка уже были знакомы, потому что в прошлом году она предотвратила квартирную кражу благодаря своему любопытству и привычке присматривать за всеми, кто входит и выходит из подъезда, да еще и из соседних двух в придачу.
— Ты, Настенька, вчера в домофон дверь просила подъездную открыть, голосок-то был расстроенный, это я сразу поняла. — Рассказывала соседка, гладя девушку по влажным волосам, когда наряд полицейских отбыл восвояси. — А тут… слышу… да что же это, прямо убивают, что ли?! Думаю, вдруг ворвался кто, ты же красавица, живешь тут одна, а придурков полно. Шасть в квартиру за тобой, а там все что угодно… Ой, убереги, Господи, от этого…
Настя сама не помнила, как накинула на плечи махровый банный халат и отперла дверь в ответ на громкий стук в сопровождении не менее громких мужских голосов, требующих: «Откройте, это полиция!»
— Кошмар, кошмар приснился, я задремала… — лепетала девушка.
Она постепенно приходила в себя и не могла не отметить, как первый из перешагнувших через порог людей в форме строго глянул на ее голые предплечья: присматривался, нет ли следов инъекций, так называемых «наркоманских дорожек». Морозова крепко сжимала в руке смартфон, осознав, что перед самым приходом полицейских и подпрыгивающей за их спинами испуганной бабы Лиды набрала-таки комбинацию из звездочек, нулей и «решетки», кое-как справившись с дрожащими и мокрыми от воды пальцами, всхлипывая от пережитого страха.
Как теперь оставаться в квартире? Напроситься ночевать к бабе Лиде?
«Я не шизофреник! Я не сумасшедшая!»
А если… если это все-таки какое-то психическое расстройство?! Тогда вполне объяснимо отсутствие записей о звонках в памяти смартфона, и галлюцинации, и возможность видеть то, чего не видят другие… Нашла поврежденную фотографию — вот тебе и пусковой механизм для дремавшей шизофрении! И голос чужой, рвущийся из глотки, и непонятные слова, и чужая картинка в отражении — да, Димка-сокурсник прав, нет никакого синдрома Туретта, но и синдрома выгорания, возможно, тоже нет… Может иметь место специфический диагноз, который пока никто не поставил, потому что не обследовали Анастасию Юрьевну Морозову…
— Я здесь. — Послышался из коридора хрипловатый мужской голос, который Настя тотчас узнала и немедленно подняла голову.
В каком бы она ни была состоянии, не могла не отметить, что Игорь Павлович снял ботинки и верхнюю одежду, оставшись в черных джинсах и знакомой по недавней встрече байкерской толстовке, и даже успел обуть папины комнатные тапочки, безошибочно отыскав их в тумбочке в прихожей. Вел он себя совершенно естественно и непринужденно, так, как будто пришел к старой знакомой. При всей своей подозрительности баба Лида вряд ли приняла бы его за чужака. Пришел, разделся, влез в тапочки — как дома.
Несмотря на обыденный вид вошедшего мужчины, пожилая соседка все же всполошилась:
— Вот и дверь не закрыла за милицией, видишь! — бдительная женщина, по старой привычке называвшая стражей порядка «милицией», сделала стойку, сурово прищурилась в сторону вошедшего: — Вы кто будете?
— Это ко мне, баб Лида, ко мне… — пробормотала Настя, вставая со стула и потуже затягивая пояс халата. — Я ждала.
— Игорь. — Тут же представился мужчина, обращаясь к соседке. — Дверь действительно была не закрыта.