«Леди «М» – было в той надписи. Содержание оборотной стороны значительно усилило интригу. «Спускайся. Время пришло» – наскоро выведено женственным белым красителем. Терраса была обрамлена высокими белоснежными арками с периллами из текстурных балясин в каком-то дворцовом стиле. Важным было их увесистое свойство, так, что я смог уверенно опереться, и перевалиться наружу, высматривая таинственного интригана во дворе здания. Конкретной фигуры найти не вышло, зато себя обнаружила раскидистая летняя веранда, вписанная в зеленое садово-парковое ландшафтное благоустройство с аббревиатурой «D.O.M».

Подходя ближе, я заметил, что столики заняты, даже несмотря на ощутимы осенний бриз с моря. Чинная хостес в стилистике фирменной одежды молча отточенным жестом руки в белой перчатке настойчиво предложила мне все же пройти внутрь. За одним из столов поодаль виднелась темная фигура спиной ко мне. Это был единственный человек, пребывающий в том, что один. Силуэт очерчен своей тенью, виднелась безупречность форм. Вдруг общий порядок вещей ресторана был рассечен острейшим пронзительным криком: «Где ты бы-ы-ыл?! Где-е-е-е?!». Я оцепенел, оказался в ступоре сковывающего шока. Этот колющий крик гремел в моей голове, подобно внезапному спазму головной боли.

Все посетители замерли. Мгновенно повисла тишина, а все уставились на меня. Легкий силуэт медленно поднялся, и в балетной грации совершил разворот. Это такая пластика, когда тело разворачивается как бы снизу вверх. Начинается поэзия с выставленной ножки, затем тягучий доворот бедер, плечи, и венчает изящество танца движение головы в сторону устремившегося тела. Поднимаясь из-за стола, она сбросила струящийся капюшон, оголив высокий хвост черных волос, стянутых в выверенной симметрии. Напряжение укладки создало легкое натяжение в лице, деликатно углубив разрез глаз в манере, наиболее приятственной мне. Словно я сам ковал ее черты. Одежда была обволакивающей, черной, на свету полупрозрачной тончайшей материи. Покрыто все нежное тело, но есть бережный вырез с витиеватым оттиском прикосновения ангела в голубых тонах на плече и предплечье.

Неспешно она подошла ко мне, прильнула лицом к плечу, зарывшись носиком в шею. Руками нежно обняла за плечи, и повторила уже мягко, плывущим ритмом: «Где ты был все это время…». Ее губы издавали вибрации, но голос звучал как-то изнутри меня, так, что я не мог определить его источник. Этот тембр был так знаком, что решительно не было сил его различить со своим собственным. Словно играя пьесу по известному сценарию перед знакомым участливым зрителем, я не спешил задавать вопросов, или вовсе открывать рот. Да и шелохнуться не мог, лишь вбирал ее тепло всей кожей. Та аура окутывала меня снаружи, и грела внутри. Нельзя сказать определенно, что творится с тобой. Оттуда сюда, и все сразу. Она внутрь меня, а я в ней.

Затем взяла мое лицо в ладони, пристально посмотрела глазами внутрь моих потаенных глубин, что прячутся в самых отдаленных уголках, кроются наиболее тщательно от любых касаний извне. Леди была невозмутима в ореоле своего несметного достоинства. Прислонив лицо ближе, коснулась поцелуем моей колючей щеки, провела нижней губой по восходящей диагонали так, что слегка распахнула свой чувственный рот. И ушла…оставив шлейф контрастной помады и гулкий звук своего аромата. Уже удаляясь в тень садовых угодий, она игриво вскинула ладонь, где двумя пальцами держала знакомый по виду предмет. «Не поворачивается!» – знает, что смотрю ей вслед. Сделала резкий взмах, и карточка, взлетев, легла на столик рядом со мной. «Увидимся ночью. Леди «М» – все тот же женственный рукописный стиль. Не так-то просто было перестать выглядеть тем, кем она меня оставила стоять, но я собрался и присел выпустить пар.

Витражное остекление номера в «Sanremo» могло погрузить внутрь самого моря, нависая над кромкой прибоя. Если распахнуть высокие стеклянные двери, то с балкона вполне можно поймать пару капель прозрачных соленых брызг. «Вот здесь и встречу рассвет» – прозвучал голос внутри моей головы, лежащей на подушке. Закрылись глаза. Створ одной двери оставался распахнут, и шум воды, махом срубил с ног. Я всегда сплю обнаженным, и в этот раз оно так. После заката холодает, ночью бывает вполне прохладно, и влажно. Прозрачные занавески назойливо колышутся поднявшимся ветром. Пришлось встать, прикрыть дверь. Ложась обратно, довелось ощутить неожиданное тепло прикосновения. Изображение в моих глазах мерцало в свете ударов молнии за окном. На море буря. В комнате темно, но частые вспышки разрядов отражаются от зеркальных поверхностей и дают эффект колхозного дискотечного стробоскопа.

Поворачиваюсь на другую сторону постели, и вижу Ее, укутанную в толстенное белоснежное слегка прохладное пуховое одеяло. Лежит на подушке, пристально смотрит в меня, источая блеск своего желания. Лицо беззащитно вне дневного покрова макияжа, как бывает у сонных и эротически сложенных женщин. Легкое влекущее смущение глаз, игривое положение пухлых губ зовет внутрь себя. Чувствую, как под одеялом прохладная ножка, покрывает меня. Пальцы робко прижались, и, согнувшись в фалангах, ухватили за сужающееся к верху крепление ягодичной мышцы в углублении поясничного ромба. Влечет придвинуться ближе, начинает прикусывать кожу ногтями. Прислоняясь к моему уху, шепчет: «Ты ждал этой встрече годами, и это мой возраст…». Прекрасное лицо застыло в легком застенчивом выражении. Благоухающая кожа натянута без складок, какие бывают при работе мимических мышц. «Но как тогда она говорит со мной? И чем я слышу тот голос?!» – мелькают мысли в голове, а кожа моего тела без устали сотрясается покалываниями. «Мы глубже знакомы» – вторит внутри головы тот голос, что я привык считать своим. Хозяйка смыслов напротив меня пристально смотрит прозрачными, и теперь уже пустыми глазами.

Лицо освещается блеском молний, обеляя кожу, но взрываясь в глазах. Казалось, что их глубина увеличивает свою многомерность, когда я увлекаюсь туда, и с каждым световым ударом архитектура множится внутрь. Особой надежды эротической встречи во мне не было изначально. Все же это так возбуждает, когда нечто раскрывает себя стихийно, предполагая развитие и крах процесса одновременно. Любые «да» и «нет» сливаются воедино, а поведение участников ничего конкретного не дает, но множит интригу нарастающим темпом. Эпичность момента бескрайне красива сама по себе! Новый удар молнии в раз скрывает изображение предо мной. Темнота комнаты отчасти разбавляется глухим светом луны под облаками, но этого не достаточно, что бы различить силуэты предметов. Я вижу движения, но текстура сливается мраком.