— А это предвзятое мнение все-таки существует? — спросил он.

— Откуда мне знать? Ажар, я здесь всего двадцать четыре часа. Хотелось бы думать, что я справляюсь с поручениями, но сомневаюсь, все ли я делаю действительно хорошо. Так что давайте объединим наши усилия, согласны?

Теперь настала его очередь призадуматься, и он, казалось, пытался угадать, как велика доля правды в ее словах.

— Ведь вам же известно, как именно у него сломана шея? — наконец спросил он.

— Да. Известно. А как же еще, по-вашему, мы можем заключить, что это было явное убийство?

— А это в самом деле убийство?

— Да, и мы это знаем точно. — Она стряхнула пепел на плиты пола и снова затянулась. — Скажите, Ажар, — обратилась она к нему, — как гомосексуализм уживается с исламом?

Она видела, что ее вопрос крайне удивил его. Когда она сказала, что хочет поговорить об исламе, он был уверен, что речь снова пойдет о браках по договоренности, возможно, она хочет уточнить какие-нибудь детали… А тут совершенно неожиданный вопрос. Но он быстро сообразил:

— Хайтам Кураши? Она пожала плечами.

— Пока что у нас есть только показания, указывающие на возможность этого. Репутация человека, давшего эти показания, отнюдь не безупречна, поэтому мы и хотим их тщательно проверить, так что возможно, это просто пустышка. Но мне необходимо знать, как относятся мусульмане к гомосексуализму, и мне бы не хотелось обращаться за разъяснениями в Лондон.

— Эти показания дал кто-то из подозреваемых, — задумчиво произнес Ажар. — Этот человек — англичанин?

Барбара вздохнула, выпустив изрядный клуб дыма.

— Ажар, мы можем не въезжать опять в эту тему? Какая разница, англичанин он или азиат? Вы хотите, чтобы это убийство было раскрыто независимо от того, кто убийца? Или только в том случае, если убийца англичанин? Да, кстати, один подозреваемый — англичанин. А вывел нас на него тоже англичанин. Если они говорили правду, то у нас цепочка из трех подозреваемых, и все они англичане. Так, может быть, оставим эту тему и вы ответите на интересующий меня вопрос?

Он улыбнулся и вдавил сигарету в пепельницу.

— Если бы вы, Барбара, продемонстрировали присущую вам горячность во время нашей сегодняшней встречи, то тревога и опасения моего кузена наверняка бы рассеялись. Так почему вы были такой сдержанно-холодной сегодня утром?

— Да потому, если уж говорить начистоту, что мне по большому счету наплевать на тревога и опасения вашего кузена. Да скажи я ему, что у нас три дюжины англичан подозреваемых, он вряд ли поверит моим словам и будет настаивать на том, чтобы узнать их имена. Ведь так?

— Вполне возможно. — Ажар сделал еще глоток из стакана и снова умудрился поставить его точно на тот же влажный круг на столешнице.

— Ну? — Барбара вопросительно посмотрела на него.

Он чуть повременил с ответом. В это мгновение до слуха Барбары донеслось кудахтанье Бэзила Тревеса — хозяина отеля развеселила чья-то шутка. Его смех был настолько деланным и ненатуральным, что Ажар невольно поморщился.

— Гомосексуализм строго и категорически запрещен, — ответил он.

— А что бывает, если мужчина — гомосексуалист?

— Он должен держать свои желания глубоко в себе.

— Почему?

Ажар перекатывал в руке ферзя, взятого у дочери.

— Если он будет открыто проявлять гомосексуальные наклонности, это будет означать, что он не верит мусульманскому вероучению. Это святотатство. А за это, в конечном счете, за гомосексуализм, он будет изгнан из семьи, а также и отлучен ото всех мусульман.

— Из этого следует, — задумчиво заключила Барбара, — что он может удовлетворять свои потребности только втайне от всех. Возможно, он даже захочет жениться, чтобы подтвердить свою нормальность и отвести подозрения.

— Это серьезное обвинение, Барбара. Будьте осторожны, сделайте все, чтобы не осквернить память такого человека, как Хайтам. Очерняя его, вы тем самым наносите оскорбление семье, с которой он был связан несостоявшимся браком.

— Я пока никого и ни в чем не обвинила, — ответила Барбара. — Но если нам сообщают новые обстоятельства, дело полиции их расследовать. А о каком оскорблении семьи может идти речь, если он оказался гомосексуалистом? Ведь он согласился на брак, скрыв правду о себе? А если человек поступил так по отношению к семейству Маликов, то какого наказания он заслуживает?

— Женитьба — это своего рода контракт между двумя семьями, а не только между двумя людьми.

— Господи боже мой! Только не говорите мне, Ажар, что семья Кураши попросту направила бы другого сына в мужья Салах Малик, словно она горячая, только что испеченная булочка, ожидающая, когда в нее положат подходящую сосиску.