Шрифт:
А дальше, сработает принцип сладкого — солёного…
Чем дольше будешь жрать торты, тем больше захочется солёной окрошечки с квасом, зелёным лучком и огурчиками (ум отъешь, но до вкуса укропа и чеснока, знамо дело — далеко)…
И наоборот…
Фатима — толстая. Я — худощавая. Впрочем, всё относительно! По сравнению со съеденными Твинком сёстрами, я была жирухой. Медленная и толстая для курьерки. Однако, самая сильная из сестёр, в чёт Твинк и убедился…
Ну, теперь меня уже не с кем сравнивать…
Фатима — волосатая (приходится и впредь её в нужных местах подбривать). Я — гладкокожая.
По сути, она мой антипод!
Но, самое важное — мы обе похожи на хуманок, хотя ни одна из нас хуманкой не является!
И это — тоже плюс, для моего плана.
И особенно приятно было, что когда я с Фатимы сорвала лиф и засунула его ей в рот, у милого там, только слегка шевельнулось. Да и не особенно он на её бюст и посматривал. Зато, когда я сняла свой, реакция была более чем откровенной. И его красавец…
Так, не отвлекаться!
Думать о дальнейших планах!
Дальше надо временно притормозить операцию «Сладкое-Солёное» и переходить к операции «Я — виновата, но не виновата! Пожалейте меня!»…
Нет!
Не могу ни о чём думать кроме милого!
— Фатима! Сходи к менеджеру! Попроси у него парочку самотыков, которые в самом лучшем состоянии! Скажи, что для леди демонессы!
— А если спросит, — Зачем?
— Для научных исследований!
Глава 33
«Поистине, Мы украсили нижнее небо, постижимое для ваших взоров, сияющими звёздами, вспышками которых Мы поражаем шайтанов, а в будущей жизни Мы уготовили им наказание пылающим адским огнём»
Аль-Мунтахаб (Аль-Мунтахаб аль-Хасан ибн Ахмед — имам зейдитского государства в Йемене в 934–936 годах, четвёртый правитель из династии ар-Расси.) — СУРА 67:5— Как ты именуешь меня, когда думаешь обо мне?
Ифритка уставилась мне в глаза.
— Ответишь мне честно, и будет тебе награда, а у меня никакой обиды не будет. Солгав же, покажешь свою слабость и недостойность узнать и узреть то, что доступно лишь Великим…
Чертовкой я её мысленно называю, но не признаваться же!
— Прошу простить меня, Госпожа, если слово ифритка оскорбит ваш слух…
Произнося это я встала перед чертовкой на колени и склонила голову до пола.
Чертовка дёрнула мою голову за волосы и снова уставилась на меня огромными синими глазами.
— Лучше бы ты мысленно называла меня суккубкой, ибо скучаю я по настоящим суккубкам, коим я, всего лишь недостойное и жалкое подобие, красота которых неописуема, а нежность к друзьям неизмерима. И потому буду я рада слышать это слово. Тем более, что нет в ближайших пространствах тех, кто сравнится со мной в магии суккубов. Однако и против именования себя ифриткой, не вижу я крамолы, ибо обладаю я и силой упомянутой.
Она отпустила мои волосы.
— Услышь же, Фатима, мои слова и уразумей, что осознаю я, с кем способна сравниться и в возможностях и в своих мыслях. Прочту я по памяти для тебя фрагмент древней книги. «ифритка склонилась над Камар-аз-Заманом и поцеловала его между глаз, а после этого она опустила плащ ему на лицо и, накрыв его, распахнула крылья и полетела в сторону неба. Она вылетела из-под сводов той комнаты и продолжала лететь по воздуху, поднимаясь ввысь, пока не приблизилась к нижнему небу».
Всё время, пока чертовка декламировала текст, чем-то напоминающий тексты книги «Тысячи и одной ночи», она продолжала смотреть мне в лицо.
— Это сто семьдесят седьмая ночь. Повесть о царе Шахрамате, сыне его Камар-аз-Замане и царевне Будур. А вот ещё один фрагмент…
Чертовка подняла указательный палец и покачала им.
— «когда ифритка Маймуна, дочь Димирьята, увидала его, она прославила Аллаха и воскликнула: «Благословен Аллах, лучший из творцов!» А эта ифритка была из правоверных джиннов. Она продолжала некоторое время смотреть в лицо Камар-аз-Замана, восклицая: «Нет бога, кроме Аллаха!» — и завидуя юноше, завидуя его красоте и прелести, и потом сказала про себя:
«Клянусь Аллахом, я не буду ему вредить и никому не дам его обидеть и выкуплю его от всякого зла! Поистине, это красивое лицо достойно лишь того, чтобы на него смотрели и прославляли за него Аллаха».
Она снова подняла указательный палец.
Видимо, таким способом она пыталась намекнуть о важности того, что собиралась сказать…
— Я с величайшим уважением держала в руках Коран и внимательно его читала. Я преклоняюсь перед мудростью и могуществом Аллаха.
Она помолчала.
— Фатима, веришь ли ты в могущество правоверных джинов и ифритов?
— На всё воля Аллаха.
— По воле Аллаха правоверные джины и ифриты способны долетать до нижнего неба, о котором писал высокомудрый имам Аль-Мунтахаб аль-Хасан ибн Ахмед. Веришь ты этому?