Правило хитрых хобгоблинов, — Если умеешь считать до десяти, остановись на пяти.

— Спасибо, Наха, поставь здесь!

И кидаю Нахеме одну адену.

Та в ярости от оскорбления кидает баул с платьями на пол.

А дверь-то уже открыта!

А Шилен-то нас видит!

Искажённое от ненависти лицо Нахемы. И я в самом в одном из самых роскошных вельдовских платьев!

Нахи я не боюсь. Я её порву и не вспотею, не смотря на то, что она хайлевельный танк. Я боюсь той сцуки на троне и потому хочу её разъярить, чтобы поскорее смотаться. Чем дольше я буду в её присутствии, тем это для меня опаснее! Пусть лучше прогонит побыстрее! Не убьёт же она свою самую красивую и сильную (она сейчас даже не представляет, до какой степени сильную, и лучше, чтобы и не представляла) рабыню! Блеф и наглость! А иначе мне пипец!

Нагло, молча, затаскиваю в зал один за другим, оба баула. Платья же идут в комплекте с нижним бельём, туфлями и кучей украшений. И всё в изящнейших коробочках.

На Шилен не смотрю, но чувствую, что она сидя на троне звереет.

Наконец-то поворачиваюсь в её сторону и кланяюсь (не глубоко!)

— Ваш ритуал оказался бесполезен! Я чуть не умерла от боли!

— Ты к кому обращаещься, сцука?! Берега попутала! В вечной жизни уверилась?!

Тяжело вздыхаю. И прислоняя ладонь к лицу изображаю фэйспалм…

— Я чуть не умерла… У меня до сих пор боли…

— Где?

— В пи*де.

Божественная сучка слетает с трона, и стоит передо мной. Её лапы тянутся к моему горлу.

Так же вяло и почти безразлично продолжаю её выбешивать.

— У меня жуткие разрывы вла*алища. Раньше была узенькая щелочка, а теперь почти пещера. Я от боли сидеть не могу. Все ноги в крови были.

Сцука улыбается…

Внезапная такая перемена настроения с минуса на плюс.

— То, о чём мы сейчас станем говорить, представляет собой величайший секрет. Поклянись, что никому и никогда не перескажешь детали нашего разговора! В этом зале, до того как выйдешь из него.

— Клянусь, что всё что будет произнесено в этом зале, до того, как я его покину, я буду хранить в тайне!

У неё в руке маленький ножичек. Чиркает по своей руке. Смотрит на меня.

Протягиваю руку. Порез. Рукопожатие. Наша кровь смешивается и капает на пол.

— Клятва принимается.

Шилен покачивая красивой ж0пой (но моя красивее), идёт к трону и садится на него.

— Развесь наряды!

Пятнадцать минут проходят в молчании. Вдоль стены вешалки. Под вешалками лавка.

— Со всем уважением!

Кланяюсь.

Она встаёт и ходит вдоль лавки. Любуется.

Садится обратно на трон.

Молча, смотрю на неё.

Она улыбается и показывает пальцем на меня.

А потом на свободную вешалку.

— Полагаю, что за все мучения и за риск, я заслужила! И вы мне говорили, что после вашего ритуала боль будет не очень сильной. И то чёрное желе которое вы мне… которое вы в меня… Оно не дало эффекта!

— Манна увеличилась?

— Эти крохи манны не стоили тех страданий и порванной пиз*ы! Прошу отнестись к этому с пониманием и хотя бы наградить меня этим платьем за выполнение вашего поручения! Которое оказалось настолько болезненным! Я чуть не умерла!

— А увеличение манны, ты наградой не считаешь?!

— Учитывая через какие муки мне пришлось пройти, нет! Вы окажете мне милость наградив меня за те ужасы и мучения, которые я прошла ради вас, эти платьем?!

Молчание.

— Не этим. Выбери другое.

Беру то, которое мне не особо нравится.

— Нет. Другое.

Беру то, которое мне больше всего нравится,

— Хорошо. Переодевайся.

А вот сейчас опасный момент! Если она потребует ей показать… А у меня-то там всё в порядке!

— Не смею этого делать в вашем присутствии! Я потом это сделаю в коридоре, а сейчас мне нужно сообщить вам, нечто важное! Не я одна пострадала во время ритуала!

Отвлечение внимания…

— Слушаю.

— Там была уродливая жирная сестра по имени Фатима. И она тоже пострадала вместе со мной. Мне кажется, что она тоже едва не умерла.

— Но она жива?

— Да.

— Хорошо.

— Она тоже истекала кровью, как и ты.

— Мне показалось, что да. Но в то же самое время, мне казалось, что из неё вытекало что-то белое. Просто я очень плохо себя чувствовала, поэтому не могу ручаться что поняла и запомнила что я видела. Но она очень сильно кричала. И явно от боли.

И почти не соврала же!

Мы действительно орали от боли до хрипоты, во время действия контагиозной магии. А когда её насиловали, она больше материлась.

— Когда дроу запредельно больно, он действительно может принять белый цвет за красный. Ты верно заметила, цвет был белый.

Отлично! Это я удачно завернула! Фартануло-с!

— Помнишь про свою клятву?

— Да! Конечно!

— То чёрное желе, это были зародыши детонаторов. А мины были в той самой Фатиме.

— А зачем?