— Обошлось?

— Чудом! Морду набил местному мажору, нас спасли мой американский паспорт и его польский. Не захотели связываться с иностранцами. Придурок так их материл, что никто не поверил сначала, что у него русский не родной. Но на самолет мы уже не успеем. Переговоры тоже сорвали.

— Вас подобрать? Я в центр еду.

— Ты один? А где рыжая?

— Василиса вот-вот улетит в Красноярск вместе с другими журналистами.

— А что так?

— Так надо. Дай Разумовскому телефон. Андрияш?

— Привет, Бессмертный! Тут Фридман говорит, ты рыжей феей обзавелся? Когда успел с блондинок соскочить? Познакомь с феей, а? Я ей точно понравлюсь.

— Руки оторву и в зад засуну, если на нее не так посмотришь. Привет.

— Так сразу и оторвать? Лысый в отель гонит, по бабам, говорит, не пустит, а что тут еще ночью делать? Подъедешь?

— Да, адрес пришли только.

Понравишься. Фее. Только через твой труп.

— Володя, сначала в гостиницу, к Изабелле, потом свободен. Дальше я сам.

— Хорошо, Олег Константинович.

Иза не отвечала на звонки, но сообщения прочитала. Позвонил в отель — на месте. Слава богу. Злится, дурочка, ни черта не понимает. И не поверит. Но хоть глупостей пока не успела натворить. Пока. Я не мог ошибиться.

Телефон снова зазвонил. На этот раз особым рингтоном, и сердце сразу сжалось от дурного предчувствия. Отец просто так сам никогда не звонил.

— Кирилл умер. Только что. — Услышал я в трубке свой собственный голос через тридцать лет. — В больнице.

Я молчал, я просто, мать твою, не мог в это поверить!

— Причина?

— Осложнение после операции. Прилетай. И Беллу не забудь взять с собой.

Он отключился, а я еще несколько минут сжимал в руке телефон, который хотелось раскрошить в порошок. Самый лучший день? Идиот самовлюбленный!

Всю дорогу думал, как сказать Изе, что она теперь круглая сирота и никого, кроме меня, у нее не осталось. На отца надежды мало, ею он заниматься не будет. В лучшем случае спихнет замуж.

— Уверены, что она не выходила из номера? — уточнил я на всякий случай, хорошо помня, как вылавливал Изабеллу в ночных клубах, куда она пыталась пробраться при первой же возможности.

— Совершенно точно. Вам дать ключ от номера?

— Пока нет.

Она, на удивление, открыла сразу. Со всклокоченными волосами и опухшими от слез глазами. На какое-то время даже показалось, что она уже все знает. Но первая же фраза все расставила по своим местам.

— За что ты его так ненавидишь? Почему не пустил улететь с ним?

— С кем, Иза? — Я сел в кресло, не до конца понимая, как ей рассказать про отца, который только что успешно перенес операцию. Ведь нас клятвенно заверили, что все самое страшное позади. — Что случилось?

— Я ее терпеть не могу! Уволь ее! Ладу! Она меня ненавидит. Из-за нее я тут ночую. Одна! Я люблю его! Понял?!

— Лада — сотрудник моей компании и выполняет мои распоряжения. Ты никуда не полетишь без меня. Это было мое решение, Изабелла.

— Ты сказал, что я имею право выбирать! Когда папа нашел Лео, я не хотела замуж за него. И ты меня поддержал! А сейчас?!

Она перешла на крик, губы тряслись, из глаз полились слезы. Снова истерика.

— Я всегда на твоей стороне, малыш.

— Врешь! Ты даже не захотел с ним поговорить! Зачем тогда обещал с ним познакомиться? Он очень переживает, что ты его не примешь. Ваня — очень чуткий, чистый, он лицемерие душой чувствует. Ты ему делаешь больно, а убиваешь меня!

— Вот как?

— Мне плевать, что он бедный! Ясно? Я люблю его, моих денег нам на всю жизнь хватит! Я и папе тоже об этом скажу, когда он поправится.

— Иди ко мне, Изабелла!

Она даже не думала подчиниться. Стояла как истукан, пока сам не подошел и не обнял.

— С папой уже не получится поговорить, малыш. Кирилл не смог перенести операцию. Мой отец звонил….

Она застыла в моих руках, а я не представлял, какая реакция сейчас последует.

— Папа? Не перенес операцию?

Голос удивленный, значит, еще не поняла, не осознала. Она в детстве научилась мастерски уходить в себя и не реагировать, не впускать в себя то, от чего ей может быть больно. Врачи объясняли это серьезной психологической травмой, которую она получила маленькой.