– И как зовут эту официантку?

– Блейк. Салли Блейк.
– Затем она помолчала, отпила большой глоток из своего стакана и сказала: - Думаю, мне следует также рассказать и все остальное... Я сама наняла Большого Сида Вомака, чтобы он увез её из страны и оставил где-нибудь. Может быть в Мексике, Южной Америке - где угодно, просто, чтобы она не портила карьеру Cидни в Государственном Департаменте.

С каждой минутой мне становилось все более интересно.

– И он сделал это?

– Должен был сделать. Я дала ему двадцать тысяч долларов.

– А теперь, - глухо сказал я, глядя на неё поверх стакана, - он требует еще. Я прав?

– Она жалобно кивнула и ответила:

– Да. А когда я отказалась, он угрожал навредить Cидни.

– Сомневаюсь, что он сделает это, - ответил я.
– Я не знаю, что собой представляет Большой Сид, но даже если у него мозгов не больше, чем у головастика, он дважды подумает, прежде, чем связываться с Государственным Департаментом. Вот, - я протянул ей свое удостоверение, - в следующий раз, когда он обратится к вам, скажите ему, чтобы он связался со мной.

Направляясь к двери, я услышал её вздох облегчения.

Долларовая банкнота помогла мне попасть в триста двадцатый номер отеля "Эксельсиор", но я не нашел там Cидни Брайна. Его там не было. Единственным свидетельством того, что номер был обитаем, служил открытый чемодан, стоявший на стуле около кровати. В нем лежали рубашки, носки, несколько смен нижнего белья и маленький нессесер с бритвенными принадлежностями. Ничего больше - кроме письма во внутреннем кармане на крышке чемодана. Оно содержало страстную мольбу некой Салли Блейк, которая призывала Cидни жениться на ней. Письмо было длинным и нудным, с повторяющимися просьбами об одном и том же.

Я стоял в пустом номере и читал это письмо и вдруг почувствовал, как по спине у меня поползли мурашки. Мое сознание подсказывало мне, что мне грозит какая-то неведомая опасность.

Выйдя из номера, я закрыл за собой дверь, вышел в слабо освещенный холл, прошагал к телефону-автомату, трясущимися пальцами опустил в щель монету и набрал домашний номер Конвейла.

– Привет, Бекки, - сказал я в трубку, - позови, пожалуйста, Cола.

– Да, Джерри?
– пробасил Cол.

– Я насчет этого молодого парня, труп которого патрульный нашел сегодня утром, - сказал я.
– Его ведь звали Cидни Брайн?

Cол казался пораженным.

– Откуда, черт побери, ты узнал?

Я бросил трубку. У меня не было времени на пустые разговоры. Следующим я набрал номер Моны.

– Я думала, ты никогда не позвонишь, - капризно промолвила она в трубку.
– Я ждала твоего звонка целый день. Когда я велел, чтобы она взяла такси и катила ко мне домой на вечеринку, Мона радостно взвизгнула.

– А что за вечеринка?
– поинтересовалась она.

– Ты просто приезжай ко мне, детка, и не надевай на себя ничего такого, чего ты не сможешь быстро снять.

Когда я добрался до своего дома, то сначала зашел к Эмме Проделл, не потрудившись постучать в дверь. Эммы нигде не было видно, но я услышал звук льющейся воды. В следующий миг Эмма в чем мать родила вышла из ванной, свежая, розовая, искрящаяся здоровьем.

– О!
– она радостно улыбнулась.
– Ты так скоро пришел вернуть свой долг? Я не успела даже истратить те двадцать долларов. Раздевайся, милок, я соскучилась по нашим скачкам.

– Не так скоро, - сдержанно ответил я. Увидев мою застывшую физиономию, Эмма заметно встревожилась.

– Что случилось, Джерри?
– спросила она, подходя ко мне вплтную.
– У тебя неприятности?

– Послушай, - я взял её за плечи, - ты видела, чтобы прошлой ночью кто-нибудь ещё входил в дом, кроме меня и девушки, которую я нашел? Кто угодно! Подумай внимательно, прямо сейчас.

– Ты имеешь в виду - до или после того, как вы с девушкой пришли?

– После.

– Нет. Мне, правда, показалось, что я видела, как в дом вошел кто-то в халате, но, когда я вышла, там никого не было. Ты помнишь, дождь лил как из ведра всю ночь, а освещение снаружи очень слабое. Скажи мне, Джерри, что случилось?

– Ничего особенного, - ответил я.
– Ничего, с чем бы я не смог справиться. Не беспокойся понапрасну.

Я прижал её к себе, обхватив руками за ягодицы, поцеловал на прощание и отправился к себе, оставив её стоять голой посреди комнаты.

Грейс и Лола оставались почти в таком же состоянии, в котором я их оставил, когда ушел, правда Лола нашла в себе силы раздеться и снова лечь в постель. Грейс по-прежнему была в забытьи, и меня это удивляло, потому что Cол сказал, что разговаривал с ней по телефону. Правда, он говорил, что она долго не отвечала на звонки. Я включил проигрыватель, поставил пластинку Монтавани, разделся догола и, подойдя к бару, налил себе большую порцию "Джека Дэниелса".