– Лен, – начала разговор Алина, – что это было вообще?

– Что конкретно?

– Почему он велел нам проваливать навсегда?

Это как раз было понятно: зачем графу видеться с посторонними девицами? А вот почему они с сестрой скрывают смерть Елены Морковиной и бегство Полины?

– Ты за принца замуж собираешься, граф тебе даром не нужен. Меня больше беспокоит, что будет, если Полина вернётся.

– Не вернётся, – без тени сомнений заявила Прилучная. – Думаю, она с любовником сбежала. Из простых. Отец бы за такого не отдал, вот и… – Она встрепенулась: – А мамаша, кстати, где?

– Ну ты даёшь! – возмутилась я и полезла в саквояж за блокнотом. – Я же тебе зачитывала. Умерла графиня восемь лет назад.

– Блин! Ленка! – отмахнулась подруга. – На словах расскажи. Меня от этих записей в дрожь бросает. Заколдовал он их, что ли?!

– Меня не бросает, – пожала я плечами, но спорить не стала, убрала блокнот и принялась пересказывать мнимой леди Веровой её семейную историю…

***

За разговором время шло быстро. Где-то около полудня мы покинули плотно заселённые места. Дорога по-прежнему была гладкой и широкой, но то взбиралось на холм, то спускалось в овраг. Магический интеллект работал безукоризненно: скорость увеличивалась при подъёме и уменьшалась при спуске. И всё-таки сердце ёкало каждый раз, будто мы катались на аттракционах.

Прилучная замолчала, зачарованно глядя в окно. Там открывался великолепный вид. Под высоким синим небом зеленели поля, поблёскивали серебром полноводные речушки, взбегали на вершины холмов белоствольные берёзы, ещё не нарядившиеся в сарафаны зелени. Из-за отсутствия шума двигателя мы хорошо слышали соловьиные трели, щебет щеглов и чижей, трели жаворонка, крики ворон и кукушек.

– Как же классно, Алин! – не удержалась я.

– Полин, – поправила она, – привыкай называть меня Полина.

– Хорошо, Полина, – сказала громко.

Дормидонт заворочался и разлепил глаза:

– Что, барышни, уже приехали?

– Пока нет, – ответила Прилучная.

Старик прилип носом к оконному стеклу и пробормотал:

– Приехали! Сейчас покажется!

– Вы здесь бывали? – спросила я.

Дормидонт откинулся на спинку дивана и указал подбородком на мою соседку:

– Мамку её вёз отсюда, когда его сиятельство сосватал.

Мы с Алиной переглянулись, недоумевая: старик не знает, что она не леди Верова, или так хорошо притворяется?

Прилучная прищурилась и спросила:

– Они любили друг друга?

– Любили? – Глаза старика расширились от удивления. – Кто ж нынче про любовь мечтает! – Немного помолчав, он сокрушённо вздохнул: – Сперва всё хорошо было, а как дочь родилась… Запер его светлость жену в башне на десять лет. До самой смерти. Мы их не видели. Немудрено, что сбежала, сердечная… – Он посмотрел на Полину-Алину, и в глазах у него сверкнули крупные слезинки.

Вот, значит, как… Очередная наша теория провалилась. Сбежала леди Верова вовсе не к любимому, а от самодура-папаши. Теперь понятно, почему он не хочет нас видеть. Никто его светлости не нужен.

Экипаж свернул с основной дороги на узкую, мощёную булыжником, и стал подниматься на пригорок. В правое окно поверх верхушек растущих в низине деревьев мы увидели остроконечные крыши. Башни замка контрастным негативом выделялись на фоне неба, освещённого закатными лучами.

– Хогвартс? – удивилась Прилучная. – Мы там будем учиться?

Дормидонт наклонился и тоже взглянул в окно:

– Нет. Школа чуть дальше, а это Чёрный замок, – сказал с придыханием и поспешно спрятался в свой уголок.

Я успела заметить пробежавшую по его лицу тень мистического страха и спросила:

– Кто там живёт?

Старик поморгал, глядя на меня, потом всё-таки проговорил:

– Это, можно сказать, надгробье.

Алина, довольно чувствительно опершись на моё колено, подалась вперёд и уставилась на уползавший назад чёрный силуэт замка.

– Склеп? Такой огромный! Или мавзолей? Кого же хоронят с такими почестями?

– Здесь похоронена любовь, – хрипло сообщил старик и суетливо завозился, оправляя костюм. – Подъезжаем, барышни!

Действительно, тряска прекратилась, колёса нашей кареты выкатились на площадку, засыпанную гравийной крошкой, и, прошуршав по ней, замерли. Экипаж остановился около широкого крыльца с мраморными ступенями и белоснежными статуями по краям: по одной стороне красовались нимфы, грации или музы, смотревшиеся довольно эротично, по другой – античные герои или боги, едва прикрытые мраморными одеждами и поражающими рельефными мускулами. Меня грызли сомнения: чему тут учат? Ладно бы это была школа искусств, тогда парадное крыльцо вполне бы соответствовало статусу учебного заведения. Но где заклинания, и где – полуобнажённые памятники?!