– Минус? Я попросил распечатку звонков и оповещений с сим-карты гражданина Косова, мне ее скинули. Так вот – после шести тридцати утра никаких звонков, кроме как от жены, не было. Отсюда вывод: либо прокурор с ними в сговоре, либо просто не заинтересовался Васькиной инфой. Есть еще номер телефона, с которого Ваську вызвали из отеля. Его сейчас пробуют пробить.

– Скажи, Вась, – обернулся я к другу, – а чего ты в шесть утра, пьяный, поперся куда-то? Ну, позвонили тебе. Договорись на другое время. А?!

– Да именно, что пьяный! Они же сказали, мол, срочно, что-то там всплыло. Ну я и поперся, как ты выразился. Только морду сунул в машину, мне в шею электрошокером, дальше – провал. А когда по дороге очнулся, мне сразу по башке и в багажник. Не, я не вырубился, только прикинулся, что в отключке, чтобы не добивали. Подумал: момент выберу, когда они расслабятся, и попробую свалить. Так и получилось.

– Костя, скажи, а зачем эта возня с телефоном? – спросил я, прихлебывая чай. – Что нам это даст?

– Особо ничего, – пожал плечами Уваров, – но информация нелишняя. Если прокурорский набирал Ваську уже после того, как его захватили, можно было бы предположить, что он не в теме. Ну а если нет, тогда…

– Просто не заинтересовался его информацией, – подвел я итог.

– Ну да, правильно. Но все равно – этот канал для нас закрыт. Соваться туда снова опасно. Тем более что прокурор и не звонил.

И, будто откликаясь на его слова, в кармане у Кости противно запиликал телефон.

– Тетка Маня проснулась, – взглянул на экран Уваров. – Слушаю, Мария Яковлевна… Кто такие?.. Понял.

Он сбросил вызов и открыл присланную секретаршей фотографию.

– Что там? – поинтересовался я.

– Смотри. Эти двое тебя спрашивают. Маня, умница, умудрилась их сфотографировать незаметно.

Я взглянул на экран. Картинка была чуть смазанной, и все-таки я понял, что эти двое не из моих обычных клиентов. С ежиком на макушке, облаченные в короткие кожанки, они напоминали то ли ментов, то ли братков – призраков из девяностых. Я слегка поежился, понимая, отчего забеспокоилась секретарша, и спросил у Васьки, который тоже изучал изображение в телефоне:

– Что думаешь?

– Похоже, это за мной.

– Менты?

Он удрученно мотнул головой.

– Вряд ли. Менты бы сразу ксивы предъявили. Что секретарша говорит?

– Никаких ксив не предъявляли. Спросили, где директор – она сразу Саню набрала. А он свой телефон на столе в кабинете оставил, оттуда запиликало. Маня дверь открыла, показала гостям, что его нет, и типа пошла искать начальника. Она ждет в туалете, что ей сказать?

– Сам придумай!

Костя набрал номер.

– Мария Яковлевна, скажите им, что Сан Саныч срочно в администрацию района уехал, на совещание. Должен был за телефоном вернуться, но, видимо, забыл. В общем, разберётесь.

– Может, поедем в офис и «пообщаемся» с ними? Узнаем, от кого они и зачем, – предложил я.

– И в результате еще два трупа организуем, – задумчиво продолжил Костя.

– Какие трупы? – я даже глаза выкатил.

– Ага, поговорим и отпустим. Они же просто так ничего не расскажут, придется меры устрашения применять! А дальше что? Так-то ты пока вроде не в теме… Пусть побегают, поищут. Вась, ты никого не признал?

Косов медленно покачал головой.

– Нет, я своих бандосов почти всех в лицо… Скорее всего, подпрягли местных, чтобы меня поймать. Денег не жалеют.

– Ещё бы! Робин Гуд ты наш! – сострил Костя.

Васька надулся.

– А ты бы что на моем месте делал, умник?

– Да уж не бил бы морды по кабинетам.

– Так уж и не бил, – вклинился я в их перепалку. – Насколько я тебя знаю, ты бы уже на пожизненное уехал за тройное убийство.

– Почему за тройное? – не понял Костя.

– Ну, за двойное. Сколько бы успел, столько и положил. Это если трезвый. А если бы нажрался, тогда…

– Что, такой дурной? – заинтересовался Косов.

Я утвердительно кивнул.

– Когда его переклинит, то только танком остановить можно. Дурак дураком.

– А что умеет?

– Все! Он же мент.

– Ну, я тоже мент, но ведь не Рэмбо.

– Не Рэмбо, только четыре трупа и ноль улик! – вставил Костя.

Васька укоризненно покхэкал и отвернулся.

Я уставился на противоположную стену, где мерно отстукивали время бабушкины ходики. Уже четвертый час, а мы сидим и переливаем из пустого в порожнее.