– Карим, сейчас Сочельник. Я только что вернулась… вернулась с вечеринки. – Элис не знала, как объяснить ему, что скорее всего не сможет помочь. – Послушай, может быть, лучше позвать ее отца? Принц бы…

– Нет! – Он смотрел взволнованно. – Нет, она этого не хочет!

– Откуда ты знаешь, что она хочет? Ты видел ее?

Его взгляд стал жестким.

– Подождите, – сказал он. – Мы почти на месте.

Западный пригород Парижа напоминал Майами или Беверли-Хиллз. Такси притормозило у фасада длинного многоквартирного здания с застекленным вестибюлем. Карим на ходу распахнул дверцу автомобиля и вытащил Элис из машины.

– Вы ведь поможете мне, правда? – с мольбой в голосе сказал он, подталкивая ее к дверям здания. – Вы американка, вас не остановят.

Они миновали турникет – Элис в темном костюме и парень-араб в джинсах и лыжной куртке. Охранник в униформе поспешно двинулся через вестибюль им навстречу. Элис почувствовала на себе его быстрый оценивающий взгляд. Не останавливаясь, она одарила охранника испуганной улыбкой. Ей никогда раньше не приходилось брать приступом вестибюли жилых домов. До сих пор в этом не было необходимости.

– Вы приглашены? – в голосе охранника послышалась тревога. Рука его потянулась к телефонной трубке. – В какую квартиру?

В этот момент двери лифта открылись, и Элис с Каримом шагнули в кабину.

– Подождите минутку, вы те, кого они вызывали? – крикнул охранник и, не дождавшись ответа, снял трубку.

Лифт медленно пополз вверх. Элис устало прислонилась к стенке кабины.

– Ты хоть имеешь представление, куда мы идем? – спросила она.

– Немного. Мои соотечественники, северо-африканцы, работают в таких многоквартирных домах по всему Парижу. Все знают это место, – зловеще добавил он.

Лифт поднялся на самый верх. Когда двери открылись, они оказались в саду пентхауза: зеленый газон, карликовые деревья в кадках. Деревянный мостик вел через искусственный пруд к строению в стиле романской виллы с красной черепицей. Они чуть ли не бегом миновали деревянный мостик и оказались перед двустворчатыми дубовыми дверями. Карим дернул их на себя.

– Скорее, скорее! – он смотрел на нее дикими глазами. – Не бойтесь!

Элис потеряла дар речи. Ей хотелось развернуться и броситься прочь, когда двери с шумом распахнулись, открывая перед ними холл, воссоздающий обстановку древнеримского дома. Элис вспомнила виденные ею фотографии археологических раскопок погибшей Помпеи.

Археологи девятнадцатого столетия не знали, что делать с фресковой живописью, украшавшей стены древних борделей. Вторая половина двадцатого века уже не имела подобных затруднений. По всем стенам зала холла были прорисованы копии с оригинальных фресок, графически изображавших то, что можно было получить за деньги в древнеримском публичном доме.

Из горла Карима вырвался глухой звук. Элис с ужасом смотрела на сцену, изображавшую двух римских патрициев, державших мальчика-раба, в то время как третий совокуплялся с ним. Из стереосистемы несся нервный навязчивый саунд джаза пятидесятых.

Элис была скорее ошеломлена, чем испугана. Громкая музыка, льющаяся из скрытых где-то усилителей, должна была перекрывать все остальные шумы, но Элис отчетливо слышала, что кто-то плачет.

– Карим, что нам…

– Открывайте двери, – резко скомандовал он. – Просто открывайте их.

Карим двинулся по коридору.

– Мы должны найти ее.

Из ближайшей комнаты раздался приглушенный крик; кто-то умолял кого-то остановиться. Волосы зашевелились на голове у Элис.

– Не думаю, что смогу это сделать. – Она услышала нотки паники в собственном голосе. – Что это за место?

– Клуб. – Он дернул за ручку двери. Она была заперта.

– Клуб? – Элис вцепилась в него обеими руками. – Какой клуб? Карим, если кто-нибудь застанет нас здесь, что мы скажем? Какого рода…

Он стряхнул с себя ее руки.

– Это клуб для сексуальных извращенцев.

Элис слышала истории, ходившие в парижских студенческих кругах, о невероятных местах, предназначенных для того, чем она, поглощенная музыкой, никогда особенно не интересовалась. Говорили про частные клубы «Японский домик» и «Романская вилла». Сюда приходили делать непозволительные вещи, о которых даже в самых либеральных кругах только шептались. Звучало это нелепо. Что еще оставалось непозволительным в наши дни? Да еще в Париже?

В конце коридора появилась женщина в вечернем платье из золотой парчи. Она быстро приблизилась к ним и бросила на Элис острый вопрошающий взгляд сквозь стекла очков в роговой оправе. Несмотря на открытое вечернее платье, дама обладала несомненной внешностью хозяйки заведения.

– Вы ведь пришли за этой дрянью? Послушайте, она больше не должна здесь появляться, – прошипела женщина по-французски. – Они не поддаются контролю, когда в таком состоянии. А вы кто такой? – обратилась дама к Кариму.