— Чем я на такое заслужила, Ром? Неужели те два года, что мы были вместе не достойны того, чтобы разойтись с уважением друг к другу?

— В том-то и дело, Альбина. Мне недостаточно от тебя уважения, — хмыкает Рома. — Но у тебя есть возможность изменить ситуацию.

— Каким образом? — спрашиваю хрипло.

— Например, вернуться ко мне.

Альбина.

В ушах начинает громко звенеть от сказанных им слов. При одной только мысли, что мне вновь придется вернуться к Игнашеву становится не по себе. Я давно похоронила наши отношения; сожгла их до угольков, а прах развеяла по ветру, считая себя без него почти свободной и почти счастливой.

Рома определенно знает и всегда знал, где у меня «больное» место. Дочка, с появлением которой я научилась нормально существовать на этой земле и испытывать настоящие цельные эмоции. Вспомнила, как это здорово — кого-то любить, дарить своё тепло и ласку. Викуля — то святое и неприкосновенное, что у меня есть, а Рома с её помощью проводит свои грязные манипуляции. Мы перетягиваем друг у друга канат, и Игнашев прекрасно понимает, что он гораздо сильнее и крепче меня.

— Это низко, — цежу сквозь зубы.

Впервые за долгое время мне хочется вцепиться в его беспристрастное лицо и выцарапать глаза.

— Ты не оставляешь мне выбора, — разводит руки в стороны, будто так с нами поступать — его единственный выход. — Не вижу смысла без вас жить. Я старался, Альбина. Всегда ради вас старался. Дом огромный выстроил, впахивал как вол, утешал тебя, когда было нужно. Занимался лечением и горстями употреблял витамины, чтобы запланировать здоровую дочку для тебя.

Здоровую… Он намекает на то, что у нас с Ильей родился больной ребёнок. Это был один случай из тысячи — такие патологии, которые были у Полины не имеют ничего общего со здоровьем родителей. Но объяснять ему этого не имеет смысла.

— Я убил на тебя слишком много лет своей жизни, чтобы так просто и без боя отпустить, — заключает Роман.

— Теперь же решил удержать меня шантажом? Отличный способ, Игнашев, — я поднимаюсь с места, достаю из сумочки несколько хрустящих купюр, чтобы рассчитаться за свой заказ. — Жаль только, что не действенный.

— Подожди, Альбин, — он перехватывает меня за кисть руки, когда я пытаюсь пройти мимо столика, за которым мы только что сидели.

Рома крепко и до боли сжимает мои запястья, но выслушивать его обвинения и упреки у меня нет времени и сил. Складывается ощущение, что меня окунули в грязь лицом, помоями облили. Удивительно, как долго за маской добродетели Рома скрывал своё истинное лицо.

— Ты цветы забыла, — произносит он, сменяя гнев на милость.

Тон уже не звучит так высокомерно и пафосно, как несколько минут назад. Похоже, Ромку бросает из крайности в крайность.

— Можешь оставить их себе, Игнашев. Мне от тебя больше ничего не нужно, — резко выдергиваю от него руку и торопливым шагом направляюсь на выход.

Роман остается сидеть в зале, провожая меня «колючим» взглядом в спину. Мама ещё просила, чтобы я его пожалела! Бред! Меньше всего он заслуживает от меня жалости.

Оказавшись на улице глубоко дышу, заполняя морозным воздухом свои лёгкие. Если он заберет у меня Вику… Господи, мне даже думать страшно о том, что тогда со мной будет. Надеюсь, что Рома сказал это от обиды, на практике же его слова не перейдут в активные боевые действия. Нам нечего делить, у нас равные права и обязательства.

На подкашивающихся ногах направляюсь в сторону автомобиля. Забираюсь в салон, включаю печку, пытаясь привести своё дрожащее тело в чувства. Когда оно наливается теплом, а озноб уходит, я спешу поскорее завести автомобиль и уехать отсюда, пока Рома не вышел на улицу. Хочется плакать от бессилия и обиды, но я сдерживаю слёзы и трогаю с места. Обязательно сделаю это чуть позже — дам волю чувствам. Сейчас же, увидеть даже мимоходом Игнашева, я совершенно не готова.

Илья.

— Не волнуйтесь, Илья Владимирович, я подготовил нужный материал и буду требовать от вашего компаньона по максимуму, — произносит адвокат, который прилетел в Москву из Питера.

Мы часто работали вместе и в его компетентности у меня нет никакого сомнения. Поднявшись на нужный этаж толкаю дверь от себя. Прошу Антона Валентиновича немного подождать и захожу внутрь. Роман разговаривает с кем-то по телефону, повернувшись к окну лицом и не замечая меня.

— Букет белых и красных роз, пожалуйста, — произносит в трубку. — Да, по тому же адресу. Количество? Не меньше ста!

Медленно прохожу по кабинету сунув руки в карманы брюк и сильнее сжимая кулаки до хруста в костяшках. Удивительно как общий не заладившийся бизнес, и любимая женщина смогли разбудить у меня такие негативные эмоции по отношению к Роману. Я был ему многим обязан в прошлом. Он не раз показывал себя настоящим другом и братом для меня. Сейчас же я едва сдерживаю себя от того, чтобы не разбить его рожу.