— Не хочешь становиться царевной? Ну, как хочешь. Давай кашу есть. Я люблю, когда в бабе тела побольше, а на тебя без слез не взглянешь.

Я снова проглотила обиду. Кушать вроде не хотелось, но едва посмотрела на кашу, как в животе заурчало. Когда я ела в последний раз? Я потянулась за ложкой, задела ею одну из мозолей и поморщилась — больно. Мозоли успели надуться, лопнуть, потом снова надуться и лопнуть. Сейчас подсыхали, и любое прикосновение причиняло боль. Я старалась пользоваться левой рукой — на ней мозолей меньше, но кушать левой красиво не выходило.

— Дай.

Голос громилы вдруг снова серьёзным стал, словно и не занимался увлечённо клоунадой минуту назад. Руку я спрятала за спину, но кто меня когда слушал? В общем, он легко сломил моё сопротивление и, скорее, любовался мозолями. Гигант снова стал страшным — молчаливым, загадочным. И… заботливым. Неожиданно. Принёс аптечку, помазал мои руки вонючей мазью, налепил пластырей всевозможных форм и размеров. А потом сел завтракать, словно ничего не случилось. А я смотрела на свои ладони. Как-то все…. Неправильно.

— Ешь, — напомнил гигант.

Наверное я допустил много ошибок. Не нужно расслабляться. Но эта девчонка была такой нелепой и смешной, что вести себя с ней серьёзно не очень получалось. С таким важным видом сидела и ела кашу, словно на приёме у английской королевы, а не на окраине города, в съёмной однушке, на стенах которой отслаиваются обои. Когда я снимал квартиру руководствовался именно тем, что в этом районе мне никто вопросов задавать не будет, а вот царевне-лягушке здесь совсем не место. Ничего, перетерпит.

После завтрака я занялся тем, чем и планировал – ничем. Девица уже у меня, осталось ждать. Подожду денёк, если ничего не случится, то пойду пленницу выгуливать – пусть увидит, как можно больше народу. Я лёг на бесячий короткий диван, закинул ноги на подлокотник и закрыл глаза. Кочевая жизнь меня давно приучила – отдыхай всегда, когда есть возможность.

– Нет, так больше продолжаться не может, - заявилась девица перемыв посуду. Причём я не говорил ей этого делать, сама инициативная. – Вы похитили меня, чтобы я покрылась здесь плесенью в забвении?

– Чтобы любоваться и ни с кем не делиться, - ответил я не открывая глаз.

Все же, слишком шумная лягушонка попалась.

– Да вы не любуетесь! – возмутилась она. – Вы спите!

– Я вижу вас во сне, - и повернулся на другой бок, от неё подальше. Все же, нужно было снимать двушку.– Здесь вы голая.

Девушка задохнулась от негодования, походила по комнате, видимо, слова подбирая. Подобрала.

– Вы не имеете права смотреть на меня без одежды! – выдала наконец она.

– Мой сон, - возразил я. – Что хочу, то и имею.

Наверное, столько слов, сколько я высказал за последние сутки, не произносил и весь последний месяц. Нелепая девчонка просто вынуждает меня говорить. Она пометалась ещё, но в комнате восемнадцать квадратов, особо не побегаешь. Потом уселась на свою кровать, которую она кстати не забыла заправить утром. И… разревелась.

– Уже восемь утра, - принялась умолять она. – Мне скоро на смену. А я никогда, никогда не пропускала работу! У меня паническая атака!

Смешно, но в её голосе и правда паника.

– Расслабься, - посоветовал я.

– Меня уволят, - простонала девушка. – Точно, уволят. Ещё премии лишат. Юлька не даст мне двух тысяч! И вообще, я не знаю, что делают люди, когда не ходят на работу!

– Спят, - сказал я. – И тебе спать советую. Не уснёшь, закрою в туалете, в темноте, выключатель то в коридоре.

Девушка изобразила крик раненой чайки и утихла. Точнее, перестала болтать. Но сопела, пыхтела, всхлипывала – поразительно шумное существо. Рыдать из-за пропущенной работы!

– Туалет, - суровым голосом напомнил я. – До вечера. Полезешь ко мне в карман, имей ввиду, я месяц не трахался.

Она затихла так резко, словно кнопку выкл нажали. Надо бы может изобразить насильника, чтобы больше боялась? Через полчаса я посмотрел на неё – и правда спит. Щеки мокрые от слез, глаза опухли, под лицо подложила ладошку в пластырях. Чудо юдо. Я и сам уснул. Вечером хотел было заставить гость чистить картошку, потом вспомнил, что у неё мозоли, пожалел. Закинул вариться кусок говядины на косточке и деловито шинковал капусту. Моя лягушонка притащилась за мной из комнаты и села на свою любимую табуретку.