— О, дорогая, у меня не было выбора — смеется он, — когда тебя припирают к стене, и грозятся оторвать яйца, волей-неволей поговоришь о чем угодно. Твой отец был очень убедительный, поверь мне! — продолжает смеяться он, — Ну, малышка?

— То есть, ты поговорил со всеми про мою беременность? Врачи, медицинский персонал, мой отец! Со всеми, кроме меня? И зная, что я беременная, ты ни разу не пришел ко мне?! К нам? Знаешь, кто ты? — обида накрыла меня опять, скажите глупо? По-детски? Возможно! Но я же женщина! Причем беременная! Это убойное сочетание!

Я вырвалась из захвата его рук и повернулась к нему, при этом прикрываясь одеялом. Хотелось видеть его лицо!

— Стой, стой, не убивай меня! — поднимая руки вверх, как будто капитулируя, говорит он, — Маленькая, я приходил почти каждый день, пока ты спала… Я поговорил с твоими врачами. И все как один говорили мне, нельзя! Нельзя рисковать, вдруг что-то бы вышло из-под контроля. Воспоминания могли спровоцировать цепную реакцию… Я боялся, за тебя и нашего малыша. Если бы я стал причиной твоего плохого состояния, то, как бы я жил? Скажи мне?! Я и так виноват перед тобой, за то, что случилось… Твой психолог, настоятельно рекомендовала, мне, пока не появляться. Я с ней согласился. Мне пришлось. Ради тебя! Ты только начала восстанавливаться… Но я все время был рядом — Громов взял в руки мое лицо и сейчас смотрел в мои глаза:

— Маленькая, не накручивай, если бы было можно, я бы из твоей палаты вообще бы не вылизал. Верь мне! — он начал покрывать поцелуями шею, а потом резко опрокинул на спину, спустился вниз так, что его лицо оказалась напротив моего живота.

— Если бы я мог, я бы каждый день покрывал поцелуями твой животик, вот так — и в подтверждении своих слов, последовала череда горячих и страстных поцелуев. Мой живот еще никогда не был так, обласкал, как сейчас. Громов гладил его, целовал, обнимал. Но страх и обида внутри меня все равно были…. Я боялась сейчас как никогда! Боялась поверить в счастье, я боялась довериться ему…

— Гад, ты, Громов! Пользуешься тем, что мои гормоны сейчас беснуются! И не думай, что мы тебя уже простили! Мы все еще злы на тебя!

Он засмеялся, но голову от моего живота так и не убрал.

— Мы?

— Да, мы с малышом считаем, что ты сильно накосячил и тебя нужно наказать!

— О, моя дорогая, я готов искупить свою вину — в подтверждение своих слов, он поцеловал меня в шею, — Я же на верном пути?

— Возможно, — выдохнула я от удовольствия.

— Отлично, сейчас проверим!

С этими словами, Громов стал покрывать меня поцелуями, но уже не так жадно, а медленно и очень сладко. Пока его губы изучали мои, я отвечала на его ласку, от чего он довольно рычал и улыбался. Его руки изучали и мяли мое тело словно пластилин. Губы спустись на шею, и медленные поцелуи перешли на ключицу. Тело пылало, я уже не могла смирно лежать, пыталась извиваться и постанывала. Не заметила, как его губы уже терзали мою грудь, а руки сжимали другую. Губы схватили за вершинку и потянули, отчего тело выгнулось дугой. Поцелуи становились все ниже, прошли по животу еще ниже. Хотела свести ноги, не дали. Приятный смех, и вот крепкие руки разводят ноги шире. Я смущаюсь, и заливаюсь румянцем, казалось, он уже все там видел, но не могу по-другому. Смотрю, как довольный Громов устраивается между моих бедер.

— Посмотрим, насколько ты сладкая, и возможно мое наказание не будет таким жестоким — и темная макушка, склонилась над моей женственностью. Горячий и влажный язык стал медленно вылавливать самое сокровенное место. Молчать не получалось совсем, как и лежать на месте. Но крепкие руки удерживали крепко, а жадный язык стал непросто вылизывать, но и скользить по набухшим складочкам дразня, но и входить в меня.

— А-а-а-а прошу, хватит, — стонала я. Как можно, вообще вынести такую сладкую муку.

Но меня словно не слышали, продолжали терзать тело, которое уже пылало. Меня уже стало трясти, и что-то вот-вот взорваться во мне. Сильные руки приподняли бедра еще выше, а язык проник еще глубже, и стало чаще входить, и выходить при этом теребя комочек нервов. Не выдержав такого напора, закричала от наслаждения накрывшего меня. Тело било в конвульсиях, а руки чёрную голову. Но мне было все равно на руки, что запретили опускать, по телу растекалось тепло, и странная усталость накрыла меня.

— Какая ты сладкая, малышка моя, и такая чувственная — его губы накрыли мои, и поцелуй получился с моим вкусом. Горячее тело придавило меня к постели, но эта тяжесть была приятной.

— Я на верном пути к прощению?

— Однозначно!

Еще никогда ночь не была такой длинной, а рассвет таким приятным…

Глава 61. Алиса

Просыпаюсь под горячими лучами полуденного солнца, которые бьют прямиком мне в лицо. Нехотя, переворачиваюсь на другой бок и отмечаю пустую, но смятую постель, которая еще хранит тепло. Ну вот, опять его нет….Ушел. Первое, что возникает в мыслях. Я подпрыгиваю, садясь на кровати, немного дезориентированная, мотаю головой из стороны в сторону, а потом замечаю небольшой листочек на тумбочке. Тянусь к нему, придерживая простынь, и с блаженной улыбкой ложусь на подушки, потому что сердечко на бумаге выглядит более чем многообещающе. Дрожащими руками раскрываю листочек и читаю всего несколько строчек, от которых тут же по телу разливается приятное тепло, заполняющее меня изнутри, и улыбка, появляется на моем лице: