— Еще какие-нибудь изменения в себе ощущаешь? — задал он вопрос, который заставил меня замереть.

Хм, с чего бы начать? Быть может с кровожадного голоса в голове, который вечно появляется в самых неожиданных моментах? Или, быть может, с обостренных органов чувств? Думаю, ему будет забавно послушать о том, как служанки под моей дверью не особо таясь, полностью уверенные, что никчемная человечка не сможет заметить их присутствие, делали весьма нелестные предположения на мой счет. А именно чья я любовница — Эдлера, Хима или общая. Если бы не мой слух, я бы и подумать не могла какого они мнения обо мне. С виду, такие радушные, особенно когда я пришла на время в сознание и они, вполне искренне, проявляли участие по поводу моего самочувствия, вытаскивая меня из ванной. Вот у кого нужно поучиться актерскому мастерству.

Интересно, после моего признания меня сразу сдадут в дом душевнобольных или прежде я пойду на опыты? А потому…

— Нет. — пожала я плечами с видом, как мне казалось, беззаботным.

— Меня вот еще что смущает, — потерев переносицу, сказал Влад и хмуря лоб, как всегда делал, когда он чего-то не понимал или не мог разобраться. — Почему эта странность только у тебя, а у Алиши ее нет. Я наблюдал за вами обеими, так вот, она соответствует всем параметрам человека.

Кошмар! Я начинаю бояться этого оборотня. Оказывается мы с Алишей, давно, сами того не подозревая, были объектами исследований. Я, конечно, знала, что за нами следят, но думала только с точки зрения мнимого шпионажа. А нас, оказывается, сравнивали с представителями моего вида, с людьми, то есть.

Проглотив комок в горле, я нехотя призналась:

— Мы с Алишей не родные сестры.

Вот тут я увидела на лице оборотня искренью растерянность. Правда, она скоро сменилась на другое выражение.

— Это многое объясняет. Вы с ней совершенно не похожи, не внешне, не характерами. Мимика и жесты и то, разные. Но как так вышло?

У меня дернулась щека, а я отвела взгляд, собираясь с мыслями. Пальцы нервно теребили ремешок на поясе. Зря я проговорилась. Теперь придется рассказывать о неприятных для меня вещах, вспоминать…

— Алиша не знает об этом, и, надеюсь, не узнает и впредь. — твердо посмотрела я на оборотня. Он кивнул. Сделав глубокий вдох, я сказала: — Я сама узнала не сразу. Лет в десять случайно подслушала разговор между отцом и бабушкой. Дословно не помню, но смысл сводился к тому, что у нас с Алишей одна мать, а вот отцы разные. Тот, кого я всегда считала отцом, на деле был мне отчимом, но даже намеком никогда на это не указывал. Для него не было разницы между мной и Алишей. Для него мы обе были одинаково любимы и родные.

Я замолчала, украдкой смахивая набежавшую слезу. Я слукавила, сказав, что не помню дословно. Тот разговор, после которого мой мир пошатнулся, я помню, словно он произошел вчера.

В то утро, сразу после полнолуния, когда в очередной раз отыскали в лесу, меня принесли рыдающую и испуганную домой. После нескольких часов утешения и бабушкиных настоек меня удалось уложить в постель, чтобы я смогла поспать. Когда отец и бабушка вышли из моей комнаты, полностью уверенные, что я уснула, вот тогда я и услышала:

— Это не может и дальше так продолжаться. — тихо, но отчаянно сказал отец. — Я не уверен, что и дальше смогу сохранять ее приступы в тайне от остальных. Страшно подумать, что с ней сделают, если о ее ночных гуляниях станет известно.

— Я понимаю, Алек. — тяжело вздохнула бабушка и всхлипнула. — Но что мы можем сделать? Я уже водила ее к знакомой магине, она полностью уверенна, что Ника — чистокровный человек и никаких отклонений в организме или в ее здоровье нет.

— Но что-то все же происходит. — отрезал отец, а затем уже с болью в голосе добавил: — Я боюсь за нее. Мне каждый раз страшно, как бы моя девочка не пострадала. Я не могу лишиться и Ники, как ее матери. Я слишком часто терял родных. Она ведь не отдает отчета в своих действиях, когда начинаются приступы. Кто знает, на кого она нарвется в лесу. Похоже, единственный выход — запирать ее на ночь.

— Мы уже пробовали, но она каким-то образом постоянно выбирается. В прошлый раз мы нашли выломанный замок. Как она это сделала, к тому же бесшумно, что мы не заметили ее побега, до сих пор ума не приложу.

— Как бы то не было, замки — это временная мера. Нужно решать саму проблему. Я думаю, все дело в ее отце.

— Ника, чистокровный человек. — напомнила бабушка.

— Я это уже слышал, но дела это не меняет. Необходимо найти ее биологического отца. Уверен, разгадка ее приступов в нем.

— Но как это сделать? Я, как и ты, о нем ничего не знаю. Моя дочь так же о нем ничего не рассказала, даже когда не смогла больше скрывать свою беременность.

— И все же, мы должны попытаться. Вспомните, что происходило в то время, когда Изабелла должна была зачать? Быть может, появлялись заезжие люди, какие-нибудь чужаки?

— Алек, да разве сейчас вспомнишь?! Прости, но дочь мне не сказала ничего, как я не пыталась у нее выспросить.

Что говорилось дальше, помню смутно, так как после услышанного я сидела в постели, глотая слезы, и ощущая, как душа рвется на части. Как так? Мой любимый папа на самом деле мне не отец? А мой отец неизвестный, о котором, даже моя мать ничего не могла сказать? Как после этого жить и смотреть в глаза родным? Для них я должна быть чем — то постыдным. Нагулянным ребенком.