Каждая съемка была для Атиллы сродни пытки. Он все понимал, что этот кино, что все не по-настоящему, но всякий раз старался найти сотни предлогов, чтобы не присутствовать на площадке в те моменты, когда снимались сцены с участием Юдит. Не мог он на это равнодушно смотреть, и очень боялся выдать себя и свои чувства…

— Атилла, признайся, ведь ты меня любишь? — своим неожиданным вопросом Юдит вырвала его из потока воспоминаний.

— С чего ты взяла? — негромко ответил он, потупив взгляд и делая вид, что занят размешиванием сахара в чашке с кофе.

— Каждой девушке приятно знать, что ее любят.

— А что изменится, если я скажу, что люблю? Ты то ведь ко мне всегда была равнодушна. То Монти, теперь этот русский…

— Ты что и впрямь считаешь, что я любила эту жирную тварь?

— Ну вы же всегда были вместе. Он тебя ни на шаг от себя не отпускал.

Юдит подвинулась по-ближе:

— Да, он когда-то спас меня, он дал мне работу, он сделал меня знаменитой актрисой. Но разве он дал мне любовь, разве он позволил мне любить? Это я позволяла ему любить меня. Хотя любовью это назвать трудно… Он ведь импотент. Да, я спала с ним в одной кровати, он лапал меня своими ручищами, облизывал, целовал, искренне старался сделать все, чтобы мне было приятно… Но мне не было приятно! Я просто была благодарна ему за то, что он помог мне выбраться из нищеты… Прости меня… Я понимаю, что тебе это будет не очень приятно слышать, но я должна тебе это сказать — я вчера впервые в жизни кончила., — Атилла оторвал взгляд от чашки и с недоумением посмотрел на Юдит. — Да, меня столько лет трахали во все дыры, столько лет другие кончали, глядя на меня, но никто даже не догадывался, что я понятия не имела, что такое оргазм… И что такое настоящая любовь. Спасибо, что ты помог мне, и если сможешь — прости. Ты хороший, но люблю я Андрея.

Автобус, забитый туристами, медленно ехал по вечернему Будапешту. Андрей сидел у окна, уткнувшись лбом в запотевшее стекло, и не моргая смотрел на проплывающие мимо улицы. На соседнем кресле, уронив голову на его плечо, спал Дима, сзади оглушительно храпел Иваныч и безмятежно посапывал Саша. А вокруг возбужденно голдели туристы, обсуждая впечатления от экскурсий и хвастаясь покупками. И никто из них даже не догадывался, какие впечатления увозит с собой эта странная спящая компания.

Лена весь вечер готовилась. Наварила и нажарила всяких вкусностей, купила хорошего вина, убрала в квартире, перестелила постель, после чего привела себя в идеальное состояние. Эта приятная суета в предвкушении встречи, отвлекала ее от невеселых мыслей. Сначала она хотела поехать на вокзал, чтобы встретить Андрея, но в последнюю минуту посчитала это лишним, пусть мужики сполна доиграют в свои мужские игры. Зачем им мешать?

У Лены заколотилось сердце, когда щелкнул замок входной двери. Она выбежала в прихожую и кинулась к Андрею, повиснув у него на шее.

— Я так за тобой соскучилась, — шептала она, страстно целуя его в губы. — Ненавижу твою работу. Ненавижу когда ты уезжаешь…

— Ну что ты прямо на пороге устроила любовную сцену, — в промежутке между поцелуями недовольно буркнул Андрей. После чего крепко взял Лену за талию, оторвал ее тело от себя и поставил на пол. — Я сутки в дороге. Не мытый, не бритый, вонючий. Давай, я сначала в душ, а потом продолжим.

— Хорошо… Иди, — погрустнев, согласилась Лена, и развернувшись, поплелась на кухню. — Как помоешься, приходи завтракать. Все уже готово.

Настроение куда-то моментально исчезло. Совсем не так в ее сценарии была прописана эта встреча.

Андрей, не раздевшись, сидел на краю ванны, а струя из душа с монотонным звоном била в ее края. Всю дорогу из Будапешта он размышлял над тем, как себя вести с Леной — сделать вид, что ничего не произошло или честно признаться во всем. Ему казалось, что эти несколько минут, которые он выкроил, запершись в ванной, помогут найти ответ, но выбор между ложью и правдой он так и не смог сделать, хотя тихий внутренний голос настойчиво твердил: «Ничего не рассказывай».

Андрей обреченно вздохнул, встал, подставил под струю воды руки и намочил волосы. Потом выдавил в рот немного зубной пасты, пополоскал, выплюнул, брызнул под мышки немного дезодоранта и решительно вышел из ванной комнаты. Лена сидела за столом, подперев голову ладонями, и увидев в дверном проеме Андрея с сарказмом сказала:

— Ты плещешься, как баба. Полчаса прошло. Все уже остыло давно.

— Прости меня, Ленка, — он подошел к ней сзади и крепко обнял, — Я так устал. Мозги совсем не варят.

— Ты хоть бы сказал, что соскучился, что ли, — обижено произнесла Лена.

— Ну конечно соскучился. Ты же сама знаешь, что соскучился, — Андрей был рад, что она не видит его глаз, — Ты же знаешь, как я тебя люблю.

— Я то знаю, но хотелось услышать это от тебя, а не догадываться самой и выпрашивать твое признание.

— Что у нас есть вкусненького? — перевел он тему. — Так надоел их гуляш.

Лена вскочила со своего места и засуетилась, расставляя на столе приготовленные вкусности и Андрей с аппетитом принялся их поедать, то и дело нахваливая и восхищаясь кулинарными способностями жены. Все это хорошо отвлекало от больной темы и самое главное — позволяло не смотреть ей в глаза. Но впереди было то, чего Андрей боялся больше всего… И с каждой минутой он все сильней и сильней ощущал себя мерзкой тварью, предавшей любовь этого милого создания, он никак не мог найти то оправдание, которое смогло бы убедить его, что случившееся — это какая-то нелепость, секундное помешательство, в котором верх взяла банальная похоть, и что ни а какой любви не может быть и речи, что он по-прежнему любить свою Ленку и никто другой ему не нужен… Но как-то неубедительно звучали эти аргументы, когда в его сознании, как вспышки яркого света, возникали образы Юдит.