– Вы довольны прогулкой, Ясная заря?

Девушка, не ответив, махнула фрейлинам, чтобы уходили. Те слаженно присели в реверансе и, поминутно оглядываясь, неторопливо двинулись к дверям.

– У меня к тебе дело, Элих, – заговорщицким тоном сообщила Юля.

Парень знаком показал слугам, чтобы те забрали его фитра вместе с остальными и замер, ожидая продолжения разговора.

Переплетя пальцы и прижав руки к груди, Юля жалобно спросила:

– Поможешь мне вызволить Диин из темницы?

– Я готов. Но как?

– Есть план. – Она тронула локоть Элиха, но сразу убрала руку, увидев, как густо покраснел парень. – Сейчас мы пойдём в башню. Скажешь стражнику, что правительница позволила Диин прогуляться. Мы спрячемся в кустах и обменяемся одеждой.

– К-к-кто обменяется одеждой?

– Какой непонятливый, – возмутилась Юля, – мы с подругой, конечно! Сложением мы похожи. Ну… почти похожи. Если замотать шалью голову, никто не разберёт.

– Простите, Ясная заря! В толк не возьму. Зачем это нужно?

– Ты поможешь Дине сбежать, а я займу её место в камере. – Изучив ошарашенное лицо Элиха, она пустилась в новые объяснения: – Завтра, когда соберутся казнить одну девушку, обнаружат вместо неё другую. Меня! Ну? Въезжаешь? Ясную зарю никто не станет убивать. Вот и всё.

Элих вздохнул, улыбка тронула его губы, но глаза оставались печальными:

– Вас не тронут… Казнят меня. А дня через два разыщут Диин, и тут уж ей ничего не поможет. – Он помолчал, рассматривая огорчённую девушку, и сказал: – Не думайте, что я боюсь. Не так уж и дорога мне жизнь. Готов отдать её по вашему слову.

– Никакого слова нет! – испугалась она. – Что? Глупый план? Почему думаешь, что Диин не сможет скрыться?

– Вы забыли о Жерло Ватсе?

– Кто это?

– Ватсы обладают поисковой магией. Младший, по имени Жерло, спешит на отбор. Он, без сомнения, постарается угодить правительнице и разыщет беглянку.

– Но Диин – не преступница! Я попрошу этого Жерла не искать её!

– Здесь решает слово Лучистой радости. Ни вас, ни меня слушать не станут.

Юлькины губы задрожали, горячие слёзы выпутались из ресниц, покатились по щекам. Элих выхватил из манжеты платок и протянул девушке.

– Неужели ничего нельзя сделать? – шмыгнула она носом, промокая мёрзнущие на ветру веки.

– Скажите правительнице, что вспомнили, как всё было. Что Диин не виновата. Попросите ради предстоящего праздника помиловать её.

Юля кивнула и, сжимая в кулаке белую ткань с вензелем «Э», поплелась во дворец. Всё бесполезно! Уж кто-кто, а правительница прекрасно осведомлена о том, что Юля ничего вспомнить не может.

Обед накрыли в буфетной. Вход туда находился напротив спальни, но Юля до сих пор не успела там побывать. Комната выглядела уютной и оформлением напоминала дворянскую усадьбу девятнадцатого века. На блестящем натёртом воском дубовом паркете разлёгся тёмно-красный ковёр с неброским орнаментом. Круглый стол покрывала золотистая скатерть, испещрённая коричневыми плавными линиями. Она свисала донизу, лаская ковёр длинной бахромой. В тон ей были обиты стулья и кушетка. Гладкие бледно-коралловые стены украшали многочисленные картины: пейзажи, натюрморты, портреты.

После прогулки аппетит разыгрался, но Юля не замечала вкуса блюд. Жевала, тупо глядя в одну точку. Суетившаяся вокруг Тутти, робко поинтересовалась:

– Вам нездоровится, госпожа? Прогулка не порадовала? – не дождавшись реакции, она принялась нахваливать особенно удачный пудинг и свежайшие фрукты: – Вот, пожалуйте – манго! Господин Апол умеет удивить. Семена невиданных растений привозит из дальних стран.

– И что? – очнулась от грустных дум Юля. – Вызревают в нашей полосе? Как такое возможно?

– Магия! – подмигнула служанка. – У их семейства сильная магия. Вот, кажется, алебарду воткнут в камень, и та зацветёт.

– А яблоко, каким меня Диин угостила, тоже Апол вырастил?

– Этого я знать не могу! – отшатнулась Тутти и схватилась за графин: – Соку свежевыжатого желаете? Водой разбавила, как любите.

Обе девушки вздрогнули от резкого окрика:

– Выйди! Оставь нас одних! – на пороге стояла сердитая правительница.

– Лучистая радость! – служанка поспешно поставила графин и глубоко присела, кланяясь.

– Прочь! – женщина, затянутая в стесняющее движения длинное чёрное платье, направилась к столу и уселась напротив Юли. Как только за Тутти закрылась дверь, мать процедила сквозь зубы: – Не смей делать таких предположений!

Юлькина кожа мгновенно покрылась холодным потом. Ужас какого-то мистического свойства, смешанный с чувством вины, подавлял сознание. Но в глубине, под всей этой мутью, ворочалась досада, и девушка, едва шевеля онемевшими губами, прошептала:

– Это почему же?