Каланхоэ выжил. Я констатирую это сразу, как только попадаю в кабинет. Переставив везучее растение на подоконник – поближе к тусклому зимнему утру, я не выдерживаю – зажигаю верхний свет, настольную лампу, раздвигаю тяжелые портьеры. Зимой мне отчаянно не хватает солнца – и сегодняшний день не является исключением.

На растопку камина уходит ещё четверть часа – хоть в крепости и топят, я никогда не отказываюсь от живого огня. Да и работы немного – я всегда заполняю документы по горячим следам, поэтому сегодняшний день будет посвящен переносу данных из моего личного планшета на бланки строгой отчетности. Поэтому я не тороплюсь – хожу по комнате, разминаю шею, поправляю статуэтки, рядочком стоящие на книжной полке. Там же нахожу пару нечитанных книг – в прошлый раз не зашли, но что мешает дать им второй шанс?

Наконец, все дела переделаны и мне ничего не остается, кроме как заняться своими непосредственными делами. Я подхожу к сейфу, но открыть его не успеваю – на столе вибрирует магический передатчик.

– Дознаватель…

– Мисс Локуэл?

Ну конечно, кто же ещё…

– Вам не кажется, что мы слишком часто общаемся, мистер Максвелл?

– Не кажется. Но, если честно, я бы предпочел контактировать с вами по более приятным поводам.

Его голос собран и в нем, кажется, проскальзывают нотки тревоги, поэтому подбираюсь я мгновенно.

– Что случилось?

– Разрешите, я зайду?

Киваю, словно он может меня видеть:

– Да, конечно.

Оставшееся время до прихода инквизитора я провожу странно: зачем-то ставлю чайник, смахиваю пыль со стола и долго, до скрипа, протираю листики несчастного каланхоэ. И, наконец, когда за дверью слышится стук, будто выныриваю из странного сна.

– Войдите!

Дверь незамедлительно отворяется, являя мне инквизитора во всей своей красе.

Он уже не на дежурстве, а штатная служба требует и выглядеть соответственно. Я сотни раз видела инквизиторскую форму, но в этот раз просто не могу отвести взгляд от черного костюма с красными вставками и серебряными пуговицами. На парадной форме пуговицы золотые, а красные вставки заменены другими, цвета засохшей крови.

В память о погибших одаренных в темные века.

Я не знаю, сколько времени я изучаю стоящего на пороге Максвелла. Минуту, две – а может, целую вечность? И он реагирует – искривляет губы в ироничной усмешке и немного ехидно замечает:

– Мисс Локуэл, если вы закончили…

Спохватившись, отвожу взгляд, автоматически набрасывая на себя завесу отрицания. А то ещё почувствует весь букет моих эмоций. Конечно, утешение слабое – инквизитор чувствует изменившуюся атмосферу и его ноздри на мгновение раздуваются, точно у хищника, почуявшего жертву. Но мужчина тут же берет себя в руки, делая вид, что ничего не заметил и проходит в кабинет. В его руке я замечаю темную папку института пристального дознания.

Так, а это уже интересно.

– Присаживайтесь, – пользуясь правом хозяйки, гостеприимно указываю инквизитору на стул, – чаю?

– Нет, благодарю, – он вновь усмехается, – я после прошлого всю ночь заснуть не мог.

Звучит… двусмысленно, но я стараюсь не подавать виду – сажусь напротив и внимательно смотрю на Максвелла. Зелье действует – я не чувствую никаких спазмов или слабости. Джо все-таки волшебник.

– Сегодня я принимал дела у уволившихся инквизиторов, – Риндан серьезен, – заочно, конечно.

Киваю.

– И в ряде документов нашел странные и, что самое главное, повторяющиеся ошибки.

– Вот как? – я пока не понимаю, что сподвигло мужчину советоваться со мной.

– Смотрите, – он открывает папку и я послушно склоняюсь над ней. Наши головы сближаются и я все-таки чувствую, как простреливает в позвоночнике, – здесь описаны эмоции задержанных.

Пробегаю взглядом по строчкам. Страх, ненависть, разочарование, презрение… снова страх… Степени выраженности эмоций заботливо прописаны в поле рядом.

– Вам ничего не кажется странным?

Поджав губы, некоторое время смотрю на написанные ровным почерком строки. Затем забираю папку и отхожу к окну. Ещё раз читаю и, поднеся листок к носу, вдыхаю запах чернил.

– Даже не знаю, с чего начать, – выдаю я, осознав размер подставы, – и много таких дел?

– Боюсь предположить, но около полусотни.

Привалившись к стене, прикрываю глаза:

– Нужно писать в столицу. Срочно.

Через час все стоят на головах. Прибитая к общему шторму отдельным течением, имя которому Риндан Максвелл, я покорно поддаюсь всеобщему безумию. Допросы отменены и лишь дежурный дознаватель и дежурный же инквизитор остаются на своих местах. Мы же все брошены во власть архива.

Ряды темных папок (пока что за последние полгода) пугают своим количеством. Сняв завесу отрицания, приступаю к делу: проглядываю дело на предмет дописанных строк, сообщаю секретарю, дожидаюсь подтверждения инквизитора. И так по всему архиву. Девять дознавателей, на которых приходится всего лишь три инквизитора, действуют так же и по всему архиву разносится шелест бумажных страниц.

Риндан занят с другими следователями – но я регулярно слышу его голос, доносящийся из-за рядов книжных полок. А со мной работает другой инквизитор, тоже из новых. Он мне неприятен, от него терпко пахнет лакрицей и, что самое страшное – он все это понимает. А посему лишь криво усмехается, подтверждая очередные мои слова. Завесу отрицания пришлось снять – здесь им нужны мои эмоции.