Ost Harlem Hostel действительно располагался недалеко, и добрался я быстро. Улица, ведущая к нему, была узкой и тихой. Администратор – мужчина успокоительно интеллигентного вида (средних лет, в очках, с усами) – благополучно обменял мои тридцать баксов на ключ от номера в третьем этаже. Поднимаясь по лестнице, я старался отогнать неприятные мысли о том, как только что остался без половины имеющихся у меня денег. Вместо этого я воображал, как еще немного и приземлюсь в просторную мягкую кровать, включу ящик, попью пива из мини-бара, посплю, наконец. А уж потом все хорошенько обдумаю.

Я возился с ключом, который никак не хотел встать в замочную скважину. Вдруг послышались звуки приближающихся шагов… из моего номера. Ручка опустилась вниз, дверь распахнулась. Передо мной возник человек:

– Хай, – сказал щетинистый старичок, обдав меня волной перегара.

– Хай, – вывалилось из меня.

Мужчина отошел, я шагнул внутрь. В небольшой темной комнате вдоль голых стен были расставлены двухъярусные нары. Из маленького окошка под потолком еле сочился свет. На полу были разбросаны чьи-то вещи.

– Кажется, там свободно, – указал старик на одну из верхних коек.

– Спасибо.

Я закинул на матрас рюкзак, сумку, поднялся сам, подобрал под голову подушку и зажмурился, что было силы. Пролежал так минуты две. Ни разу не уснул, конечно. Старичок так и стоял внизу, смотрел на меня с немым любопытством. Я спустился, завязалась беседа:

– Откуда ты? Ого! Мой дед был из Беларуси! Кажется, это где-то у вас? Тут спят англичане, там – студент из Японии. Они сейчас на бейсбольном матче… – и все в таком духе. Бла-бла-бла.

Позже я разведал на этаже телефонный аппарат, позвонил домой и Лине – оказалось, сделать это не так уж и сложно. Сказал, что все у меня хорошо, сходил в душ, потом лег спать. Ночью я слышал, как возвращались соседи, как кашляла какая-то женщина за стеной, а когда увидел, что за окном светает, сдал ключи и покинул эту ночлежку.

***

На улице было свежо и на удивление пустынно, дружелюбно шелестели деревья. По красной кирпичной стене с белой оплеткой углов карабкалась вверх упитанная серая белка. Утренний Нью-Йорк навевал умиротворение. «Так, – сказал я себе, – с сегодняшнего дня все пойдет как надо!» – и твердой поступью двинулся по тротуару. Через некоторое время очутился на перекрестке, по которому рассекали многочисленные такси. Я поднял руку, и одна из машин молниеносно примкнула к обочине. Чернокожий шофер живо скидал мое добро в багажник (отрабатывает чаевые – понял я) и поинтересовался:

– Куда?

– Центральный автовокзал.

Мы сели и поехали. На водителе была большая клетчатая кепка поверх коротко остриженной головы, черная кожа блестела, высвечивая глубокие поры. Останавливаясь на светофоре, он неизменно барабанил пальцами по рулю, иногда пригибался вперед или смотрел по сторонам и протяжно бормотал оттопыренными губами:

– O’key… What’s wrong?.. Go on, buddy…

Из динамиков звучала песня, за окнами потягивался Нью-Йорк, а я все чаще перечитывал памятку Хаттимил, плотно прижатую к коленям.

Вокзал был грандиозный многоуровневый комплекс, с выходом к метро, с паноптикумом ресторанчиков и торговых лавок, потолок и стены горели электронными табло. Здесь мне как можно скорее следовало связаться с работодателем, поставить в известность, что ближайшим рейсом выезжаю. Меня снова поглотило волнение, я представил, что никакого работодателя нет, и скоро я останусь один на один со своими проблемами в этом муравейнике, за десять тысяч километров от дома. Подумалось, что сгинуть здесь ничего не стоит, просто пропасть, стать незначащей частичкой в броуновском хаосе. К счастью, моего звонка ждали. Приободренный мужской голос пообещал, что встретят в Футтауне.

Насилу отыскав кассы, я купил билет. Автобусы отходили прямо отсюда, из самого здания вокзала. Пассажиры ожидали на скамьях у раздвижных дверей, до поры до времени наглухо закрытых. Я нашел gates, номер которых совпадал с указанными в моем билете, и уселся на скамейку ждать. Несмотря на утренний час, все люди вокруг что-нибудь жевали: гамбургеры, хот-доги, пиццу. Я только сейчас ощутил, как сильно проголодался сам – желудок стянуло в тугую спираль, в животе было пусто и тесно. Часы показывали 6:40 – перекусить успею. Я сходил до ближайшей лавки, купил пакетик чипсов и бутылку колы. Разорвал надутую упаковку и разом всыпал в себя все ломтики хрустящей картошки. Открыл газировку, сделал первый глоток и уже не смог оторваться, пока не опустошил всю. Во рту поселился вязкий привкус, который хотелось поскорее запить. Эх, надо было быть умнее и брать обычную воду. Хоть она и стоила чуть дороже, а я уже потратился на такси, сколько там у меня осталось? как быстро улетучиваются деньги…

Пока я сводил в уме ведомости расходов, у ворот возникли две женщины. В причудливых дачных одеждах, с набухшими полипропиленовыми сумками, они беспокойно семенили по площадке, озабоченно охали и растерянно озирались. В момент, когда я услышал, что они говорят по-русски, пространство вокруг исказилось: стали изгибаться стены, витрины, информационные дисплеи, – константы реальности отдали швартовые и пустились в плавание к новым берегам. Нет, женщин я видел и слышал четко, но все остальное – люди, звуки – вдруг стало размытым фоном с едва различимыми деталями. «Вот это да, – подумал я, – второй день в Нью-Йорке и уже встретил русских!»