Я представился как Александр Степанов, представитель свободной профессии (вспомнив регистрацию моей лаборатории в Управе, где нас с Генрихом записали «лицами свободной профессии» наравне с актерами и художниками, так и подмывало в ответ на его «баронет» представиться «клоун»).

— И чем же вы занимаетесь, мистер Степанов? — со всей любезностью, на которую был способен, — произнес баронет.

Вот как, уже не «сэр», а простой «мистер», подумал я и сказал:

— Я математик, — ответил я, думая, что настырный англичанин, наконец, уймется, ибо, что взять с математика и о чем с ним поговорить…

— Видимо, вы закончили математический факультет Университета? — не унимался баронет.

— Нет, — ответил я, — по образованию я юрист, математикой увлекся позже.

— Вот как, — оживился сэр Джордж, — я знал одного юриста, который стал математиком, сэра Артура Кэли.

— Насколько я знаю, Артур Кэли известен своими работами в области линейной алгебры, его называют лучшим алгебраистом современности, также он много сделал в области дифференциальных уравнений и эллиптических функций, — не ударил я лицом в грязь (помню что — то из алгебры, не забыл!), — а теорема Гамильтона — Кэли чего стоит, одной этой теоремы о квадратной матрице достаточно, чтобы войти в историю математики. Где же вы познакомились с профессором Кэли, он же не дипломат,

— Сэр Артур читал у нас лекции в Тринити — колледже[2], — ответил дипломат, — к сожалению, я не силен был в математике и не мог оценить всей тонкости рассуждений профессора Кэли.

А он непрост, этот второй секретарь, как мне показалось, он пытался поймать меня на знании математики, но это не удалось… Да и учился он в престижном заведении, где самая — самая британская знать учится, а ведь простой баронет!

— И что же привело вас в Москву, мистер Остин? — теперь уже в наступление перешел я, используя некоторую растерянность оппонента от неудавшейся провокации, — посольство ведь в столице, если ваша поездка не дипломатический секрет, конечно.

— Да что вы, какие секреты, обычный бизнес, — ответил баронет с улыбкой, — меня послали встретиться с нашим московским консулом, чтобы он помог британский, как это по — русски — стряпчий (ах, да, вы правы — поверенный в делах) разобраться с делом о нарушении патентных прав британского подданного одним московским купцом, кстати, его фамилия тоже Степанов.

— Степанов — фамилия очень распространенная, входит в пятерку самых частых русских фамилий вместе с Ивановыми, Петровыми, Сидоровыми, — пояснил я, стараясь внешне сохранить невозмутимость, — так что же натворил этот купец по отношению к подданному британской короны.

— Он получил в России патент на открытую британцем краску для ткани, — ответил сэр, — что должно вести к наказанию и компенсации ущерба.

— И как, удалось наказать купца? — поинтересовался я, сохраняя индифферентный вид, мол, так, для поддержания дорожной беседы спрашиваю.

— Нет, — разочарованно ответил Остин, — я пытался вместе с поверенным встретиться с купцом, чтобы мирно урегулировать размер ущерба, но он даже не принял нас, а русские чиновники просто издевательски смеялись нам в лицо.

— Но ведь в Петербурге, там, где находится ваше посольство, располагается Министерство финансов в котором есть Департамент промышленности и торговли, ведающий промышленными привилегиями, — удивился я, — что вам стоило утихомирить распоясавшегося купца окриком из столицы, через Министерство?

— Думаете, мы не пытались так сделать, — ответил баронет, — но в министерстве нам сказали, что привилегия выдана купцу правильно и не нарушает Законов Российской Империи, так как использует другой процесс, отличающийся от британского. Но ничего, мы подадим апелляцию и добьемся компенсации даже в большем размере, чем это можно было бы сделать при добровольном урегулировании спора. И не дай бог, этот купец будет что — то продавать в Британии и ее колониях — его товар сразу же будет конфискован для покрытия ущерба.

— Для дипломата вы неплохо разбираетесь в законодательстве и судопроизводстве, — польстил я сэру Остину, — видимо, вам часто приходится заниматься подобными делами?

— Что вы, мистер Степанов, — ответил дипломат, — это первый, но, думаю, не последний случай, как у вас говорят «лиха беда — начало».

— Что же, желаю успеха, — сказал я, подумав: «чтоб тебя разорвало», — а сейчас сэр Джордж, позвольте мне немного вздремнуть, утомительный день выдался.

Я прикрыл глаза, чтобы настырный англичанин не задавал больше вопросов и подумал, что, возможно, не случайно он подсел ко мне, места ведь не нумерованные. Я что — то не заметил его на перроне, а ему нужно было только зайти в вагон за мной и усесться напротив, вон, есть вообще свободное купе. Он знает, кто я, хочет напугать? Зачем, ему ведь дали от ворот поворот и в Питере и в Москве. Хочет выйти через меня на деда, чтобы с него денег получить? Дудки! Он деда не знает, и если и получит, то люлей без счета. В общем, я не заметил, как заснул. Проснулся от голоса проводника: «Господа, Тверь! Кто желает прогуляться и покушать? Поезд стоит час с четвертью».

Я вышел из вагона, немного подышав свежим воздухом, отправился в ресторан. Заказал рюмку водки, холодный заливной язык (люблю правильно приготовленный говяжий язык с хреном, морковкой и петрушкой) и только принялся закусывать, как за мой столик принесло давешнего англичанина. На этот раз он плюхнулся на стул, уже не спрашивая разрешения, что — то заказал официанту, довольно правильно выговаривая русские слова.

Когда принесли его заказ, включающий графинчик водки, он опять — таки, не спрашивая, хочу я с ним выпить или нет, наполнил рюмки и произнес: