– Скорее не так, но я понимаю. А субъективно?

– Субъективно, мне надоела моя работа. В ней есть смысл, есть потребность у общества, но рутина меня затягивает, я хочу из неё выбраться. Ко мне постоянно приводят переживших аварии на станциях, особенно тяжёлые случаи с потерей людей. Люди сложно восстанавливаются, иногда не восстанавливаются вовсе. Но знаете, в чём ирония? Точнее, в чём разница: заниматься реабилитацией космического волка или водителя после автокатастрофы здесь у нас, на асфальте?

– Просветите.

– Разницы нет никакой. Люди теряют друг друга, умирают, расходятся. Дети уезжают и улетают от своих родителей. Всё это потери, но всё это, одно и тоже. Наши методы далеко несовершенны, они требуют новых подходов, но никто не знает каких. Мне почти тридцать, возраст не преклонный, есть возможность что-то поменять. И тут появляется ваше объявление. Конечно, я решил всё бросить. Но как только попал к вам в кабинет, понял, что меня ожидает что-то совсем иное, чем я мог предполагать. И это иное исходит от вас. Вы удовлетворены?

– Почти.

– Тогда ваша очередь.

– Я хочу задать вам пару вопросов.

– Давайте.

– Вы точно не состоите в родстве с Алексеем Кудахиным?

– Точнее некуда. Совпадение. Если бы вы не напомнили про тот случай, я бы сам вас с этим делом не связал никогда.

– Я мог бы предложить вам нечто очень интересное. Конечно, существует риск. Но вы рискнули

бы стать чем-то вроде сверхчеловека? Обладать новыми способностями, которыми до сих пор никто из людей не обладал?

– Вы не шутите профессор?

– Естественно, нет.

– Тогда мой ответ положительный. Только хотелось бы знать, какие сверхспособности я получу. Буду летать или читать мысли?

– В этом вся и заковыка. Никто точно не знает. Когда мы вскрываем капсулы с испытуемыми…

– Что вскрываете?

– Капсулы. Я совсем забыл, что вы совершенно не в теме. Вы слышали что-нибудь о виртуалах?

– Нет, не доводилось.

– Если коротко, то это люди, которых мы погружаем в виртуальный мир. Он формируется их мозгом, как не знаю. Мы можем только частично создавать образы, которые могут трансформироваться в подсознании. Эти люди, погружённые в капсулы, проживают сотни и тысячи лет в своих мирах, а при выходе могут не только поделиться новыми открытиями, но и измениться сами.

– Захар Андреевич, я готов в капсулу хоть сейчас.

– В этом то и проблема. При медленном выходе из капсулы, результаты почти на уровне нуля. При быстром выходе есть ряд случаев с невероятными результатами. Но из нескольких сотен виртуалов, только несколько положительных случаев. Остальные покойники или клиенты психбольниц.

– Что же вы хотите предложить мне.

– Я считаю, что есть один способ, но это моя личная идея. Она не проверена, и никто не гарантирует, что вы не будете после этого пускать слюнявые пузыри.

– Её можно обсудить.

– Можно, но не сейчас. Есть ещё одна проблема. Вы можете стать таким человеком, который будет опасен для окружающих. Полностью бесконтрольным.

– Опасен плохо. Бесконтрольный, но что тут плохого? Я вполне адекватен и не собираюсь применять ничего против общества. Зачем меня контролировать?

– А если вы захотите кого-то убить?

– Убить? Это что-то невероятное. Как я могу захотеть? Я не могу, я даже представить себе не могу, как убить человека и что он должен такое сделать мне, чтобы я захотел его убить.

Рябинин насмешливо посмотрел на Андрея.

– Наверное, мы договоримся, но позже. Давайте созвонимся завтра.

– Постойте, а как всё это связано с космопортом?

Рябинин встал.

– Спокойной ночи, Кудахин. Всему своё время.

________

На большой поляне у реки отдыхают сотрудники лаборатории, вместе с Монро. Шашлыки, мяч, гитара.

– Поль Иванович, расскажите, а кем вы были в своём виртуальном мире? Что делали?

– Вера, вы отдыхаете или нет?

– Поль Иванович, но на работе мы об этом не поговорим, а здесь можно.

– Тем более, – добавил Семён. – Это очень интересно. Вдруг кому-то из нас придётся лечь в капсулу.

– Согласен с молодёжью, – добавил Антон Николаевич. – А Путееву, пока он с нами это может вдвойне пригодиться. Хотя бы что-нибудь необычное, не надо всю вашу биографию за десять тысяч лет.

– Ну, хорошо, если только необычное, – Поль присел у разложенной на земле скатерти.

Вокруг собрались остальные, кого-то окликнули и когда все устроились, пошутили, потолкались и успокоились, Монро начал.