По правую сторону от входа располагалась кухня со встроенным гарнитуром, состоящим из двадцати двух шкафчиков зеленого цвета. Из них двенадцать красовались на стене, и у семи были стеклянные дверцы. Между восьмым и четвертым шкафчиками стояла вытяжка, под которой была электроплита с керамическим покрытием, довольно старая, но почти не использовавшаяся. На плите остывал сырный суп, который я так и не отведал, так как люблю употреблять этот суп теплым, а не горячим. Да и Гарри, когда я его приготовил, не сиделось, так что пришлось обойтись легким перекусом в виде бутерброда. Плита была встроена в столешницу, где расположились десять зелёных глянцевых шкафчиков, мойка и стиральная машина. По правую сторону от кухонного гарнитура, стоял двухметровый холодильник LG белого цвета. Посередине кухни стоял серый прямоугольный стол с мраморной столешницей. Он был очень тяжёлым и никогда мне не нравился, но избавиться от него, как и от большинства вещей, что были в доме, не решался. Вокруг стола было шесть кресел из красного дерева и с зелеными сиденьями из текстиля. Между кухней и залом располагалась лестница на второй этаж. За лестницей находились две небольших комнаты для гостей. Через ту, что была за стенкой зала, можно быстро попасть в гараж.

Мы зашли и в дом, и я попросил тех типов, не снимая обуви, расположиться на стульях, положа руки на стол. Сам я взял телефон и позвонил в полицию. После чего сел перед ними, наставив ствол и протянув бутылку воды. Мне ничего не оставалась, кроме как ждать. Полиции потребуется пара часов, чтобы добраться до моего дома, поэтому мне захотелось услышать, какого черта эти двое забыли в глухом лесу.

То, что я услышал тогда, я поначалу не воспринял всерьез, но потом произошло то, что повергло меня в ужас, и мне пришлось поверить в их жуткие истории.

Если бы люди увидели монстра, о котором парочка психов мне поведала в тот день, они бы подумали, что пред ними предстал сам дьявол. Существо, о котором шла речь, они называли Алт. Он происходил родом из древней расы, которая берет свое начало с происхождения озонового слоя. Как только на Земле появилась жизнь, появились и первые существа – пожиратели душ. Алт был как раз одним из них, чудовищем, перед которым меркнет все живое. Пожиратели душ – это существа, которых мы не можем увидеть, услышать или же ощутить. Только когда мы умираем и наша душа покидает тело, мы их можем увидеть, однако лучше не глазеть на это существо с широко открытым ртом, а что есть силы пускаться прочь. Если эти ненавистные создания настигают душу, они ее поглощают, мягко говоря, и тем самым продлевают себе жизнь и устанавливают баланс энергий на земле. Если бы они не пожирали наши грешные души, живым и мертвым стало бы тесно на нашей небольшой зелёной планете. В конце концов энергия от душ скопилась бы и произошел энергетический взрыв, который вполне бы мог создать черную дыру. Что касается Алта, он один из немногих, кто стал пожирателем, будучи когда-то человеком.

Война – тело, сотканное из вшей, крыс и разлагающихся тел. Слишком много на мне греха, слишком много пролитой крови. Впервые я познал вкус войны в ноябре тысяча восемьсот девяносто девятого года, будучи рядовым сопляком, я попал в первую пехотную дивизию. Нам предстоял тяжелый путь в суровых условиях. Мы шли на помощь гарнизону и местным жителям, находившимся под осадой буров в городе Кимберли. Первый бой мы приняли у подножья Бельмонтских высот, и он оказался для меня последним в этой войне. Взбираясь под свист пуль с винтовкой Ли-Метфорд и стреляя в сторону врага, я был дважды ранен. Как помню, я с криком бежал на врага, будучи на открытой местности. Мою голень внезапно пронзила адская боль, пуля прошла навылет, повреждая кость и разрывая икру. Я сразу же повалился на землю, чудом оставаясь в сознании, но моё пребывание в нем продлилось не более тридцати секунд. Вторая пуля раздробила мою плечевую кость, застряв в ней, после чего я сразу отключился. Когда я пришел в себя, полевой врач извлек из меня пулю и наложил швы. Тогда произошло чудо: я мог истечь кровью, но бог приготовил для меня другие испытания. Я вернулся в Оксфорд в родительский дом, где меня ждала мать и мой младший брат. Отца мы потеряли на войне, и все в доме держалось на матери. Она была сильной женщиной, я ни разу не видел, чтобы она плакала, разве что когда я вернулся домой и сошел с поезда. Помню, как она бежала за ним, держа за ручку брата и расталкивая толпу, а когда поезд остановился и я сошел с него с помощью товарища, она внезапно остановилась, встретив меня взглядом, и заплакала. Мы подошли к ней, брат сменил моего сослуживца, смотря на меня снизу вверх. Не произнося ни слова, мы стояли около минуты молча, пока я, проглотив ком в горле, наконец-то не произнес:

– Мама, я вернулся, я здесь, все хорошо.

Я бы ее обнял, да страшная боль в плече то и дело давала о себе знать. Я встал напротив нее, беспомощный, не способный вытереть собственные слезы. Я прижал свою голову к ее голове и замер.

– Что же ты наделал, сынок?

Она обхватила мою голову руками, проникая через мои глаза прямиком в душу.

– Прости, мама, прости!

– Как ты мог, сразу после смерти отца?

– Я был глуп, мамочка, прости, я хотел отомстить за него.

– А как же мы? Ты оставил нас с Джорджем совсем одних.

– Знаю, мамочка, мне нет оправданий. Вы… вы примите меня обратно?

– Ты же часть нашей семьи, мы никогда тебя не оставим. Как же я проклинала эту войну, Боже, я каждую ночь молилась, чтобы ты вернулся ко мне живой.

– Я здесь, мама, все закончилось, я оставил войну, и уже навсегда.

В тот день я и представить не мог, что война когда-то снова постучит в мои двери и призовет меня на свои кровавые поля.

После того как мои раны затянулись, я пошел работать в полицию, по стопам своего отца, и дослужился до лейтенанта. Жизнь моя не была сказкой, но все же в ней было много прекрасных моментов. Встреча с моей прекрасной женой Дианой был одним из них, как и рождение моей очаровательной дочери Эйми.

На дворе был сентябрь тысяча девятисот четырнадцатого года, газеты пестрили лозунгами о сплочении: «Вступайте в ряды Британской армии, защите жизни своих родных и близких». Беда, которая надвигалась на нас, не могла оставить меня в стороне. Я и еще несколько моих товарищей с работы решили пополнить силы Британской армии. Я знал, что война принесет только горе, но я не мог позволить, чтобы кто-то захватил нашу страну и устанавливал в ней свои правила. После записи на фронт мы хорошенько выпили с друзьями в баре, это было нужно, ведь предстоял разговор с женами, и их одобрения уж точно никто не ждал. Сейчас я не могу вспомнить без слез прощания со своей семьей, как прижимались ко мне жена и дочь, как они молили меня остаться. Если бы я только знал, что уготовит мне судьба, я бы, может, поступил иначе.

Сейчас я лежу, захлебываясь кровью, это рано или поздно бы произошло, слишком долго мы бегали из окопа в окоп. Когда на поле боя привезли бронированные машины, все мы ликовали, а немцы бежали от ужаса с криками: «Дьявол идет!» Жаль, я не увижу нашей победы. Я чувствую, как желудочная кислота обжигает все внутри, я задыхаюсь, меня тащат в окоп, но крепкие руки, что сжимали меня, разжались. Кровь хлынула из моего горла, и это конец. Задыхаясь, я зажал горло руками. Я смотрел на синее небо и видел в нем свою прекрасную дочь и любимую жену. С ними рядом стоял молодой отец, обнимающий мою мать и младшего брата. «Вот и конец», – подумал я.