— Я же на загранплаваний. Как разведусь, так меня с мостика в два счета турнут. А я только полмира обошел, интересно вторую половину посмотреть. Да и люблю я свою работу…

Полмира обошел! Экий Буцефал. Он меня раздражал своей неколебимой уверенностью в своих незначительных суждениях. А что ей было делать, этой неведомой мне Алене, если он на берегу почти не бывает? Сидеть почти весь год на пристани и дожидаться, когда этот Магеллан пожалует на своем ролкере из второй половины мира? Решила жить хаотически-весело.

И с острой горечью подумала, что Витечку, пожалуй, я бы ждала почти весь год. И еще год. И еще… Только бы вернулся.

Уже в лифте он спросил неожиданно:

— Вы верите в приметы?

— Не верю, — отрезала я. — Я человек несуеверный…

— Не может быть! — застенчиво-уверенно сказал Ларионов. — Несуеверны только попы, мелкие чиновники и могильщики. У них работа без риска…

— А вы суеверный?

— Ну, как вам сказать… В приметы я верю. — Он перекинул с плеча на плечо свой увесистый цветной мешок. — Меня приметы редко обманывают…

— Какая же была у вас примета насчет вчерашней драки?

Он неопределенно хмыкнул:

— У меня была примета не к драке… Да, собственно, это неважно…

Я нажала кнопку дверного звонка, ребята с визгом выкатились мне навстречу, но замерли, увидев Ларионова, и с интересом воззрились на него.

— Познакомьтесь, детки… Это друг нашей Ады, приехал из Одессы…

Сережка протянул ему руку и деловито осведомился:

— Вы моряк?

— Моряк, — кивнул Ларионов. — Штурман…

— А как ваше фио? — продолжал допытываться Сережка.

— Что? — удивилась я. — Что такое «фио»?

— Фамилия-имя-отчество! — сообщил Сережка. — В журналах, вообще в списках есть такая графа — «ФИО»…

— Мое фио — Алексей Петрович Ларионов, — усмехнулся гость. — Можно просто Алексей…

— А меня зовут Сергей…

— Так я тебя, Сергей, помню… Ты тогда, правда, был поменьше… На даче у Ады я вас всех видел… И Маринку, и папу твоего…

Истомившаяся молчанием Маринка обрадовалась, что ее включили в круг собеседников, и сообщить ей хотелось, конечно, что-нибудь значительное. Она и сказала приподнято-взволнованно:

— Мам, нам Галина Лаврентьевна сказала, что нас приняли в общество охраны памятников. И велела принести завтра двадцать копеек — удостоверение будут давать…

Сережка ехидно спросил:

— А ты за бесплатно памятники охранять не можешь?

— Нет, нет! — заволновалась Маринка. — Нам удостоверения давать будут!

— А фотографию не надо сдавать на удостоверение? — ехидно-серьезно расспрашивал Сережка. — А то ты по растяпству своему потеряешь удостоверение, и кто-нибудь вместо тебя незаконно будет памятники охранять.

— Галина Лаврентьевна ничего не говорила про фотографию, — растерялась Маринка. — Она только про двадцать копеек сказала…

— Ну, тогда твое дело швах, — лицемерно сочувствовал Сережка.

— Отстань, Сергей, — засмеялся Ларионов. — Я прямо сейчас сделаю тебе фотографию на удостоверение. И не простую, а цветную…

Мы недоверчиво уставились на него, а Ларионов положил на пол мою сумку, цветной мешок, скинул на вешалку плащ и взял у меня из рук фотоаппарат.

— Маринка, знаешь, что это такое?

— Фотоаппарат. Но карточки…

— Будут, будут тебе карточки, — обнял ее за плечи и уверенно повел в гостиную, будто сто раз бывал у нас дома. — Это, Маринка, аппарат, да не совсем обычный. Называется поляроид…

Он усадил ее на стул, а мы с Сережкой с любопытством следили за ними. Я опасалась, как бы он не выдумал какой-нибудь глупой шутки, вроде вылетающей из объектива птички вместо фотографии. А он серьезно спросил ее:

— Слушай, если тебе нужно фото на такой важный документ, может быть, наденем тебе мою фуражку? Все-таки ты природу будешь охранять…

— Не природу, а памятники, — поправила Маринка, но идея ей явно понравилась, она с охотой нацепила его фуражку, сдвинув чуть на затылок.

Ларионов быстро открыл футляр — обычный крупный фотоаппарат. Навел резкость, а Сережка бормотнул завистливо под руку:

— Темно здесь, ничего не проработается…

— Проработается, — уверенно сказал Ларионов. — Маринка, смотри на меня, головой не тряси, не моргай — выдержка большая, а то будешь на снимке, как сонная курица…

Нажал на кнопочку, короткая ослепительная вспышка блица, шуршащий картонный шорох, и откуда-то из-под аппарата выползла квадратная карточка.