Она плакала, как плакала много раз до этого. Но не сотни, хотя и не считала. Слезы не поддаются счёту, не ведется здесь учет этих потерь. Она вытерла рукавом скопившуюся у глаз влагу. «Хватит, всё». Но в глубине души знала: не хватит и ещё не все. Не всё было сказано и сделано и осталась целая пропасть того, что раньше относилось к её жизни, того, что и составляло, собственно, её жизнь. Она была Надеждой и в данный момент не знала, что же ей делать и как поступать дальше. Вроде ничего не случилось. Как не случалось ничего и сотни раз до этого. «Ну вот, мы снова вернулись к сотням. Может быть зря. Но нет, кто нас за осудит, мы же одни и только…». Только свет лампы падал на письменный стол, за которым она писала своё письмо. Она решила написать. Одно из многих «из…», что не отправила и не отправит никогда. Письма, кричащие в пустоту, с верой что и их однажды услышат, и они, может быть, даже станут нужными, желанными и долгожданными. Для кого-то. Хотя адресат был указан верно и даже кажется знаком. Она писала ему, моля снова направить на тот путь, который он выбрал для неё изначально. Потому что сейчас она устала, но не в борьбе и страхе было дело. Скорее для нее речь шла о непонимании и желании всё же понять: как все устроено в этом мире и почему в нем никак не удается достичь желаемого, несмотря на все попытки и отчаянное стремление помочь? Но её никто не слышал, и хуже всего, что она перестала слышать себя. Она не понимала больше, зачем и для чего была здесь.

«Господи! Пишу с единственной надеждой, что ты меня всё же услышишь, потому что я себя уже не слышу, правда. Я помню наш с тобой последний разговор перед, тем как ты отправил меня сюда на эту землю. О трудностях, миссии и всепрощении, но ответов для себя я по-прежнему не могу найти. Либо это так трудно сделать, либо нужно сделать что-то еще и одного лишь желания понять здесь недостаточно. Хотя здесь есть такая присказка: «Было бы желание…». Ею многие оправдываются и прикрываются, потому что не знают, что им в противном случае делать дальше, и со своими жизнями в том числе. И со мной они иногда не знают, что делать, правда. Разве так бывает? Я не прошу ничего взамен, не навязываюсь в выходной или неурочный час, когда меня точно не будут рады видеть и мысли их, как правило, заняты совсем другим. Я стучусь деликатно, когда вижу, что нужна. Но быть может слишком деликатно, потому что дверь так и остаётся дверью: закрытой и неподдающейся. Я поняла, что её не хотят открывать, причем именно с той стороны, внутренней. Они даже иногда умудряются строить баррикады. Смешные. И чем же я успела их так обидеть, прогневить, Господи? Вопрос простой, но ответ на него не находится. Я кому-то успела сделать зло? Почему же тогда ничего не помню об этом? Где моя память или что называется этой памятью… То, что позволяет не упускать ход событий и оставаться в моменте, помня, кто ты на самом деле есть. А кто я? – хотела спросить у тебя, но потом передумала, потому что заранее знаю твой ответ. «Ты надежда» – коротко, просто и понятно. И кажется, что я даже знала это о себе, знаю… Я снова неуверенно говорю и пишу, что мне нельзя, несвойственно и совсем не прописано. Не гневись, я просто устала, хотя и о подобном не говорят. Но о чем тогда говорят? Поговорим снова о вере? Но она не любит быть участницей чужих разговоров, ей и своих достаточно. С тобой она наверняка разговаривает. Как она там? Что делает сейчас, когда я, глотая слезы, пишу тебе сотое письмо? Она наверняка не сочиняет подобных писем, они ей ни к чему. Потому что она верит, и в этом её дар и моё проклятье, потому что ты видишь, ты же видишь Бог, как сильно мне её не достает, особенно в такие моменты. Но вот я пишу тебе и становится легче, как будто и с ней поговорила. Мы же едины, у нас есть что-то общее, то, что ты сам в нас заложил, задумывая теми, кем сейчас обе являемся. Любовь я не забываю, НО… Она всегда стояла особняком от нас и не из гордости, просто… Так сложилось. Я многое себе сейчас так объясняю, и не потому, что так легче, и проще, и безопаснее. Мы никогда не искали легких путей, не этому ты нас учил, и мы крепко запомнили эти твои уроки. Просто, так опять сложилось. Видимо, слишком долго провела на этой земле, чтобы искать какие-то другие варианты того, что происходит, но видно с кем поведешься, от тех и наберешься. И я набралась всякого разного, хлебнула, так сказать, но сути своей не поменяла: я по-прежнему остаюсь надеждой. Хотя ты знал, насколько легко меняется эта самая суть. Смотрю на мир и сама порой удивляюсь: разве такое возможно и кто устраивает подобное? Уж точно не ты, я уверена. Но может ли что-то в мире происходить помимо твоей воли и контроля? Ты Творец и Создатель всего сущего. Так я считала, так и продолжаю считать до сих пор. Как я могу в этом сомневаться, если была сотворена тобой? Мы все были сотворены тобой, но кто создал тебя? Знаю, что никогда не задавала подобного вопроса. Но попытки найти причину и первопричину приводят к меня к подобному вопросу: кто тебя создал? Ты можешь не отвечать, но я хотела, чтобы этот вопрос прозвучал и остался хотя бы здесь, на страницах написанного, но по-прежнему не отправленного письма…

По-прежнему, всё ещё такова,

надежда»

Она не стала перечитывать написанное, потому что знала наизусть каждое слово. Все они сидели в её сердце и слишком долго ждали своего часа, чтобы быть так просто забытыми и выкинутыми на задворки памяти. Нет, они жили при ней, и бумага им была не нужна. Но так у них была хоть какая-то плоть, отдельная от её головы, в которой уже с трудом умещалось всё, что однажды должно было быть сказано. Она взялась за новое письмо. Ей по-прежнему было, что сказать, даже без попытки однажды получить ответ.

«Снова здравствуй! И знаю, что не прошло и пяти минут, как тобой было получено мое последнее письмо, знаю, знаю. Также как и то, что ты можешь читать из-за моей спины, и я не возражаю. Может, ты даже сможешь мне в чем-то с этим письмом помочь, поправить направление и ход мыслей, потому что чувствую, что они готовы ринуться под один им ведомый откос. И почему интересно не в гору? Слишком долго и не всегда по силам? Я понимаю: взбираться, карабкаться нравится только альпинистам, а большинство из нас совершенно не такие. Даже я, но мне приходится, потому что иначе никак: кто-то должен быть наверху, чтобы и другие тоже смогли однажды оказаться там. И я тяну, изо всех сил тяну. И я не жалуюсь, пойми, просто… Ты поймешь, что я хочу сказать. И хотела… Всеми этими путанными речами и нерадивыми мыслями, что трудно выкинуть из головы, но я и не пытаюсь – берегу. Потому что они и частично твои. Их же ты вложил в меня, угадала? Вернее, знаю. Я слышу их, и я слышу тебя. По-прежнему в сердце, теле, голове, что называется, душой. Во всех своих клеточках, потому что их тоже создал ты. Ты творец сущего, моего существования, и видишь ты, как часто я шепчу «спасибо». Да, я тот еще альпинист, и скалолаз из меня бывает никудышный. Но я на горе, всё также на самой вершине, поближе к тебе и вижу его – простор, насколько хватает охватить глазу, далекий и такой близкий порт, в который заходят корабли и, наверное, только ты знаешь, откуда они и куда держат путь. И конечно, я вижу наше бескрайнее небо. Его даже не нужно видеть, можно чувствовать. Ту благодать, которая спускается оттуда, то, с чем хочется жить, независимо от погоды за окном, настроения, которое создают люди и неверия, с которым подчас ты живешь сам. Мне хорошо здесь и другого не надо. Да, ты напомнишь мне о том послании, что успело до тебя дойти задолго до того, как оказалось на бумаге. Не принимай. Ни всерьез, ни на свой счет, потому что… Да, просто так бывает. Такова эта самая жизнь.

По-прежнему твоя,

На вершине нашей общей горы,

надежда»

Она поставила точку. Как тоже делал много раз до этого, но никогда с такой уверенностью и покоем в сердце. Ни к чему слезы, глупые сожаления и оправдания. Она на вершине горы. И да, здесь может сбивать ветер с ног и выбивать из сил, но ты должен держаться, потому что нужен именно здесь, на этой самой вершине. К которой день за днем идут сотни ног и рук, потому что знают, что их примут, ждут и приют здесь свой они также найдут. А большего им не нужно. Не для счастья, нет. Для самой сущности и сути жизни.

«Я жду вас, мои дорогие. На любой из вершин мира я буду ждать вас, и вряд ли что-то когда-то это изменит. Ведь многое в моей власти. Но вам и невдомек. Не суть, у каждого свое дело и потребности тоже свои. Сейчас ваша потребность – я, потому что вижу, с каким упорством вы карабкаетесь изо все сил. Значит, я нужна. Но знали ли вы, что я везде? Не только на самой вершине, которую вы так желаете достигнуть, а я с вами на протяжении всего пути, и именно в этом заключен смысл, дорогие. Потому что только так я смогу показать вам место, которое зову домом. Хотя, как я уже говорила, мой дом везде, но больше всего мне нравится быть там на вершине, поближе к нему. И однажды я вам его покажу, точнее, вы сами его увидите. Это не трудно, если позволить себе, позволить нам. Вы сильные, вы однажды сможете, мои дорогие и любимые сотни…».

***

«Я снова вытягиваю вас со дна, и заметьте, в сотый раз это не такая уж и трудная задачка. Ко всему привыкаешь, даже если и не хочешь. Но я надеюсь однажды что-то исправить. Не вас, нет, и даже не себя – ни к чему. Мы будем подниматься. Хватит уже изучать подводные глубины, вам нужен кислород – единственная необходимость, без которой невозможно жить. Даже без меня можно жить, но я больше нужна вашей душе, а вот он… Он наполняет каждую клеточку вашего тела и даёт силы на всё то, что называется жизнью. Конечно, не спорю, каждый понимает ее по-разному, но суть у нее одна. Да, просто жить. Только подставляются порой к ней слова разные: «жить лучше», «жить комфортнее», «жить счастливо», «жить побогаче», «жить долго». Может именно они и указывают нам на цели в это самой жизни? Счастье, богатство, успех и любовь…. Но почему тогда вы ползаете по дну? Верите, что клады бывают только зарытыми и никакими другими, а всё, что выше, то будут уже воздушные замки? А может быть вы и правы, слушайте. Только не зная, тех замков, не нужно говорить, что они воздушные. Совсем они не такие, но что мне об этом говорить. Вы должны сами однажды попробовать оттолкнуться, а я вам помогу. Однажды, когда сильно-сильно захотите, когда позовёте, когда придёт время. А оно придет скоро, и вижу, что заинтриговала. И вдруг стало интересно, правда? Вдруг захотелось… со всей мочи и разбегу быть. Там, а не где-то еще. В полете и свободном парении-падении, но не беспокойтесь – на том же дне вы не окажетесь. Я вам не позволю. Мы будем кружить вместе, ты и я, две свободные от условностей и законов тяготения птицы, потому что здесь они не имеют своей власти. Ничего больше над тобой уже не имеет власти. Ведь главное – себя – ты уже переборол. Не надо было побеждать, и этого для шага было достаточно. Ты понял это и вкус к счастью ощутил. А я боялась, что не понравится, не сможешь, выплюнешь и отправишь ты меня подальше с подобными предложениями и странными просьбами. Ведь тебе уже так много в жизни предлагали, и все кому не лень. От того и сестренке моей, вере, так трудно к тебе порой пробиться. Но она хоть и младшенькая, до жути упрямая. Во мне подобного нет, хотя я и просила научить, но разве подобному научишь? У каждого своя судьба и стезя, дорога, по которой нужно идти, безбоязненно, без оглядки и страха оступиться. Не бойся, поймают, а даже если чуть-чуть разобьешь свой нос. Это ничего, бывает: разбитые носы, шишки и саднящие лбы еще мало, кому мешали двигаться вперед дальше. Только с ногами и руками по-прежнему будь аккуратен, человек. С этим все-таки нужно быть поаккуратнее, но ты уже, кажется, понял, к чему лишние слова….

Да нет же, я не желаю твоему лбу шишек, а коленям ссадин, и просто предупреждаю, что так тоже может быть, что это нормально, но никак не повредит готовящемуся для тебя полету. Все будет, мой милый летчик, но в свое время, в определенных условиях и при наличии ветра. Вы кажется называете его Ветер Перемен. Что ж, можно и так. Правда, мы зовем его как-то по-другому. Да что же… Вертится на языке и в голове. Видно, в ней и правда много скопилось мыслей, но, как видишь, освобождаюсь. Пишу вам, себе и ему, просто потому что не могу по-другому, не умею, не научили – я по-прежнему такая, такой уж создана. Но вам же хорошо со мной? Когда прихожу на зов и остаюсь рядом, пока не станет легче. Пока не заживет то, что не должно было бы болеть, кровоточить, гнить и вообще вести себя любым неподобающим образом, но, однако, ведет. Я здесь, я рядом, только чувства…. Сейчас требуются только ваши чувства….