Похлопав напарника по плечу, шофер попытался его успокоить, – Ничего, Рустамчик! У нас в запасе есть большой кусок гусеницы, сейчас быстренько перекинем – замерзнуть не успеешь.

Повернувшись обратно в салон, я передал указания стрелка. Папаша Сян отворил задние амбразуры и стал вести наблюдение, Хорек пристроился по левому борту, а мне досталось смотреть по правому. Котенок же сначала сидела на своем месте, баюкая ушибленную руку, а потом присоединилась ко мне.

“Ну вот, опять она в опасной близости”, – подумал я, когда девушка встала рядом, практически прикоснувшись щекой к моему лицу. Большого труда мне стоило отвести от нее глаза и устремить свой взгляд в белую даль сибирской равнины. Однако близость Василисы не давала покоя: отчетливо слышалось учащенное дыхание, а стук ее сердца, казалось, отбивал в моей голове сумасшедший ритм. Я непроизвольно взял девушку за руку – она сжала ее в ответ. И мы стояли так некоторое время и смотрели сквозь амбразуру, но боковым зрением наблюдали друг за другом. Я подумал о том, что попади в такую ситуацию несколько лет назад, точно бы ей воспользовался, чтобы совершить первый шаг. Но теперь не мог такого сделать – ведь я уже женат. Правда в наше смутное время брак был вещью довольно условной, ведь не было больше загсов, печатей на паспортах, как и самых паспортов. Теперь брак правильнее было бы назвать сожительством, но все равно он сдерживал мои желания. И у Василисы тоже были свои причины – ее ждал в Кеджисе очень близкий человек.

И вот мы сейчас стояли рядом, но между нами словно пролегла огромная глубокая пропасть, соединенная тонким канатом наших ладоней, и первый, кто устремится на встречу к другому – неминуемо сгинет в черной пучине ее дна. Однако мы продолжали стоять, не выпуская рук. И наши сердца притягивались, как сильные магниты – по крайней мере, я так думал.

Вскоре в душу закрались темные мысли: а может, и нет ничего такого с ее стороны, похожего на чувство, пускай и зарождающегося? Может, сумасшедшее сердце обманывает мои предчувствия – выдает желаемое за действительное? Может, я сам обманываю себя, что тоже понравился Василисе. Может, она просто испугалась и увидела во мне надежного человека, на которого захотела положиться. Черт! Как много этих проклятых “может”! Ну нет, я помню, как она смотрела на меня своими пронзительными голубыми глазами. Говорят, глаза – это зеркало души. Так вот, готов поклясться чем угодно, но я увидел в них ее душу – и она тянулась ко мне, словно к родной!

Сердце билось все быстрее и быстрее, дыхание само сравнялось с дыханием девушки. Не в силах повернуться к ней, я лишь крепче сжал ее ладонь в своей руке – она ответила тем же. О, боги, как же здорово стоять вот так рядом, просто держа друг друга за руки!

Романтический момент нарушил донесшийся с улицы отборный русский мат вперемешку с узбекскими ругательствами – похоже, у экипажа что-то не получалось с гусеницей. Наконец, мы с Василисой повернулись лицом к лицу и одновременно весело рассмеялись. Это был беззаботный смех – как холодный душ, что струился по разгоряченному телу, забирая с собой гнетущий жар сомнений и ответственности за свои необдуманные действия, подстегиваемые накаленными чувствами. Мы стояли и тихо смеялись, по-прежнему ощущая тепло наших прикосновений, и смотрели друг другу в глаза и не могли оторвать взгляда…

– А вот и снежные псы, – заметил Сян Аристархович и расчехлил свою грозную винтовку.

Глава 9

Нападение

Хорек кинулся к задней двери и припал к амбразуре. Мы с Васькой еще долго стояли как вкопанные, и до меня все никак не могли дойти слова Сяна – в голове была какая-то недоваренная каша.

Тем временем папаша Сян неторопливо подошел к задней двери и с осторожностью просунул ствол в узкое окошко. Потом он некоторое время прицеливался и, наконец, плавно нажал на спусковой крючок. От оглушительного выстрела пассажиры подпрыгнули на месте, с запозданием прикрывая уши, а Василиса даже завизжала.

– Один готов, – открыл счет Сян Аристархович.

– Еще пара шмалов внутрях ентого гребанного бункера, мля, и мы все тута буим готовы! – воскликнул Хорек, яростно мотая головой.

У меня тоже в голове стоял колокольный звон. Я глубоко вдохнул и, зажав нос пальцами, попытался через него выпустить воздух. Уши заложило, зато звенеть стало меньше. А после нескольких глотков с трудом набранной слюны слух полностью восстановился. Василиса также хорошо справлялась с оглохшими ушами – приложила к ним сложенные лодочкой ладони и нажимала. Оставив девушку, я направился к Сяну посмотреть, что там за псы такие. Пока он отшагнул от двери, чтобы перезарядить винтовку, я прислонился к окошку. Поначалу ничего не смог разглядеть – яркий снег здорово слепил глаза. Мне пришлось поморгать несколько раз и вытереть сбегающие по щекам слезы, прежде чем вновь устремить свой взгляд в искрящуюся даль, где в итоге сумел различить какую-то черную точку под самым горизонтом.

– Самурай, ты чё-нить тама зазырил? Не фига не шарю никаких шавок!

– А я вижу. Там вдали что-то красное зеленеется.

– Чё? Красное, зеленое? Де? – не понял он.

Повернувшись к Охотнику, я спросил, – Сян Аристархович, одолжишь свою оптику на пару секунд?

Вместо ответа он резко дернул затвор – большая гильза, размером с хорошую сигару, покинула винтовку и, перевернувшись в воздухе, громко зазвенела об пол. Папаша без суеты запустил руку за пазуху, где висел патронташ, вытащил новый огромный патрон и, положив его в магазин, с глухим лязгом задвинул затвор. После чего, недоверчиво глядя на меня, все же протянул свое страшное оружие.

– Можешь только смотреть. Не стреляй.

Я кивнул, осторожно перехватил винтовку за цевье и, уперев приклад к плечу, повернул оружие к окошку. Через оптический прицел смотреть было гораздо приятнее: снег уже не ослеплял – электроника прицела уменьшала яркость там, где надо. Направив винтовку к месту, где что-то заметил, я ужаснулся – передо мной, словно в двадцати метрах возник труп бандита, а рядом зарывшийся в сугробе снегоход. Под перекрестием горели цифры, показывающие расстояние до цели – три с половиной километра. Но испугало меня не это, а сам труп, вернее то, что от него осталось. Его просто не было выше живота – остальное разметало по снегу на много метров, и лишь обугленный обломок позвоночника торчал над краями разорванного брюха.

– Хорошее оружие! – восхитился я.

– Сам знаю.

– Эй, Самурайчик! Дай и ме погонять! – Хорек потянул свои загребущие руки к винтовке.

– А тебе нельзя – еще сломаешь! – сказал я, передавая оружие обратно Сяну.

– Смотрите, они появились справа! Теперь их много, – воскликнула Василиса, отпрянув от амбразуры.

Приблизившись к ней, я заглянул в окошко и насчитал еще с десяток маленьких фигурок вдалеке. “Окружают, бандиты! Уже минут через десять будут здесь”. Обернувшись, переглянулся с Василисой – она выглядела немного испуганной.