Ребята звали к костру, уверяя, что сам Одиссей одобрил бы такой маяк на скале. Но Виленоль все не шла.

Девушка с косами, звонко стуча по камням подкованными каблуками туристских ботинок, прибежала за ней.

— Ты только подумай, представь! — захлебывалась она. — Нашли!

— В самом деле поразительно, — слышался от костра солидный бас профессора, руководителя раскопок.

— Оно бронзовое, не железное, — донесся другой голос откуда-то снизу — смельчак рискнул спуститься по отвесному обрыву.

Виленоль заставили лечь на скалу, еще теплую от дневной жары. Нужно было, лежа на животе, подползти к обрыву и протянуть вниз руку. Она сделала это. Шум прибоя приблизился, он то нарастал, то замирал.

Виленоль была совсем не из храбрых, но все-таки нащупала металлическое кольцо. Ее пальцы с трудом сошлись на нем. С поверхности оно было изъедено временем, шершавое, как напильник. И вдруг почудилось романтически настроенной Виленоль, что из черной пропасти несется рокот и стоны, вопли торжества, воинственный клич, орлиный клекот, смех, рыдания и тихая, замирающая песня.

Виленоль недаром считали выдумщицей.

Встав на ноги, она сказала:

— Правда, кольцо.

Археологи толпились вокруг профессора.

— Что это может быть? — спрашивали они.

— Морской причал, — пошутил профессор. — Еще аргонавты в старину (вы помните?) плавали к этим берегам.

— Причал на высоте ста метров? — усомнился кто-то.

— За тысячи лет берег мог подняться, — стоял на своем профессор.

— Кольцо старинной ковки, грубоватой, — вставил механик.

Все смотрели на Виленоль. И она выпалила:

— К кольцу был прикован Прометей!

Кто-то рассмеялся.

— Это же сказки! — всерьез возмутился механик.

— Сказки порой вырастали из реальных событий! — отпарировала Виленоль.

— Вполне может быть, что и был такой древний ученый, — размеренно заговорил бородач, тайно вздыхавший по Виленоль. — Был такой ученый герой и учил земледелию, навигации, письменности. С ним и разделались, как с неугодным.

— Кстати, Карл Маркс назвал его самым благородным мучеником в философском календаре, — напомнил профессор.

— И миф сделал его титаном! — заключила Виленоль.

Скала на скифском конце света, Кавказский хребет, кольцо разбитой цепи на скале… Все, как в древнегреческом мифе!

И ребята, и даже профессор приняли «гипотезу» Виленоль. Но не потому, что она была достоверна, а потому, что позволяла начать игру воображения.

В Виленоль вдруг проснулась артистическая натура. Она вскочила и воскликнула:

— Я вижу его, восставшего Прометея! Он зажигает факел от бушующего небесного пламени, чтобы отнести его людям! — И она, будто зажигая факел, в пластичном движении протянула руку к костру.

— Не испугался молний Прометей! — продолжала Виленоль. — Бессилен был сам Громовержец — не поражали молнии титана.

Бородач, любуясь Виленоль, ткнул в огонь палкой, и из костра взметнулся фонтан искр.

— И титан пришел к людям, — улыбнулась в ответ бородачу Виленоль. — Зажег в них огонь знания и жажду нового. С ними вместе ставил он паруса на корабли, чтобы идти в морские просторы. — Виленоль вдруг сникла и продолжала, уже понизив голос:- И вот вижу того же титана, схваченного скалообразными слугами. Но гордо смотрит он в лицо Громовержцу. В горести стоит поодаль бог-кузнец с молотом в руках, чтобы заковать друга-титана. — Виленоль подошла к самому краю обрыва. — И вот здесь, к этому кольцу был прикован цепью дерзновенный Прометей. Перед ним распростерся морской простор — символ Свободы Духа, Полета Мысли, Исканий! Недоступный теперь Прометею, этот простор, подобно орлу-истязателю, терзал его своей далью. И плакали внизу, прикрываясь кружевом пены, прекрасные океаниды…

Слушатели восхищались артистическим экспромтом Виленоль, — раньше никто не подозревал в девушке такого дара.

— Но пришел Геракл — символ силы и доблести людей. Тяжкой палицей разбил он цепи Прометея, и остались от них одно кольцо на скале, а другое — на его руке! — закончила Виленоль и, снова став на колени, опустила руку, чтобы нащупать кольцо.

Это было первое «выступление» Виленоль «перед публикой». Ей хлопали, как в театре, а она раскланивалась…

Над головой тогда горели удивительно низкие, яркие звезды.

Виленоль смотрела теперь на звезды из своей «темницы» и вспоминала, как была такой же, как все. И показались ей теперь звезды в ее окне тем самым простором, который мучил, как орел-истязатель, Прометея. Она, так же как и он, не могла пойти на их зов.

Она не была титаном, но ее цепи тоже можно было пощупать, как кольцо в скале… Правда, они были гибкими, мягкими, даже нежными, сделанными не из шероховатой бронзы, а из лучшего пластика и резины…

Не могла Виленоль выйти из серебристой комнаты, взойти на сцену, чтобы сказать людям все, что может выразить живущая в ней Анна Иловина!