— Чего ж тебе так не прёт парень. Бастард, тупой, так ещё и айван похож на кусок дерьма. Хотя, может у тебя прибор внушительный. Хоть какая-то компенсация была бы.

Наконец полностью успокаивается.

— Твой талант — делать выпечку засохшей. Или наоборот, свежей.

Снова заходится в смехе, сквозь него проговаривая.

— Каменной статуей тебе по лбу, давно магические потоки так не шутили. Ой, не могу. Маг-булочник. Или наоборот — гроза всех пекарей. До чего мы дожили, вашу тётю за ухо.

Выждав, пока взрыв хохота прекратится, поднимаюсь на ноги.

— Теперь я свободен?

Старик откашливается после смеха, продолжая постукивать рукой по столу.

— Да, булочник — свободен. Иди, заселяйся, тебе там всё расскажут.

Шагаю в сторону входа через который попал внутрь, но за спиной уже слышится голос.

— Куда, идиот. Другой выход — вон там. Или захотел распасться на атомы?

Останавливаюсь и направляюсь к ещё одному прямоугольнику закрытому пеленой, который только что подсветился в другом месте комнаты. Молча шагаю в стену тумана, сжимая в одной руке шляпу, а в другой сумку с багажом. Только когда выныриваю в просторный коридор, где один за другим появляются студенты с озадаченными лицами, понимаю, что любящий посмеяться маг использовал слово «атомы». Как-то не слишком вяжется этот термин с их уровнем технологического развития. Хотя может здесь это значит что-то ещё. В конце концов я так и не понял до конца, как работает распознавание местной речи. Я понимаю все слова, которые говорят окружающие, но такое впечатление, что мозг трансформирует их в обороты моего языка для лучшего понимания. Титул того же Вайрьо превратился в графа, хотя звучит вроде бы несколько по-иному. Правда, это срабатывает не всегда. Слово хёрдис, означающее высшую знать империи, никак не перевелось, оставшись в неизменном виде. Хотя разум вполне мог назвать их герцогами или пэрами. Но нет — оставил хёрдисами.

В стороне слышится голос кого-то из служащих.

— Проходите ко входу в общежитие для распределения. Не толпитесь в коридоре.

Иду следом за остальным потоком, остановившись перед выходом, где снова собралась небольшая очередь. Краем уха слышу разговор двух парней, беседующих шёпотом.

— Зачем нужна была эта штука на входе? Что, нельзя было по человечески двери сделать. Мало того, что вход через стену, так там ещё и какая-то липкая дрянь.

— Ты разве не знаешь? Это защита от диких колдунов. У отца такая стояла перед входом в личные покои, чтобы никто из этих ублюдков не пробрался внутрь.

— А здесь то она зачем?

— Как это зачем? Чтобы те не смогли провести внутрь Хёница своих шпионов. Они ведь уже пытались. Даже как-то нападали на университет, но стража тогда всех перебила.

Дослушать не успеваю — подходит мой черёд. Стоящий около проёма в стене парень, с каменным лицом протягивает мне бумажку.

— Следуйте в комнату по распределению. Поздравляю вас с началом обучения в университете Хёниц. Прошу — не забывайте следить за сохранностью своего жетона.

Слова отбивает механически, как робот заучивший несколько фраз. Кивнув ему, прохожу дальше. Сразу за поворотом чуть не врезаюсь в давешнего блондина, с которым у меня была ссора. Тот напирает на стоящую перед ним женщину.

— Тогда мне нужно оформить это разрешение. Прямо сейчас!

Та вздохнув, отрицательно качает головой.

— Юноша, на это требуется одобрение проректора по дисциплине, у которого и так много дел.

Парень злобно фыркает.

— Да что тут такого-то? Я просто хочу жить с девушкой, которая на это согласна! Зачем мне разрешение от вашего проректора?

Замечаю рядом с ним девушку, которая старается смотреть куда угодно, кроме проходящих мимо людей. Судя по одежде — из крестьян или бедных горожан. Пазл встаёт на свои места. Вот зачем этот напыщенный индюк пытался поменяться со мной местами в кабине — искал студентку, согласную разделить с ним постель за деньги. Чтобы значит, трахаться не только на выходных, но и в процессе обучения

Прохожу дальше, слыша звуки продолжающегося спора за спиной. Как ни крути, у студентов из высшего общества намного больше возможностей, чем у всех остальных. Хотя капитан Мойрниц все уши мне прожужжал, рассказывая о том, как трепетно сейчас в Хёнице относятся к равенству студентов.

Глянув на бумажку, выданную мне около входа, принимаюсь искать комнату под номером 221b. Какого у них тут размера общежитие, если оно требует такой нумерации? На тысячу комнат? Пятьсот? И в каком из зданий мы сейчас находимся?

Наконец обнаружив свою комнату, захожу внутрь. С удивлением вижу, что тут всё-таки имеется окно, за которым сейчас виден участок внутренней территории Хёница, с солидным куском окружающей его стены, за которой начинается заснеженный склон. В ветках деревьев даже можно различить мелькающих животных. Интересно, у них тут есть человеческая стража? Или вся охрана состоит из зверей?

Убранство скромное — две кровати по разным сторонами комнаты и два шкафа, стоящих ближе к двери, сразу за ними. Рядом с каждой — тумбочка, между которыми остаётся узкий проход к окну. На них — по одному ключу от комнаты. Занимаю ту кровать, что справа, сразу начав раскладывать вещи по шкафу и тумбочке. Армейский «Веннингтон» оставляю в кобуре на поясе, а вот крупнокалиберный «Эрстон 11» засовываю под подушку. Чтобы не говорили об относительной безопасности в стенах университета, с револьвером под подушкой мне будет спокойнее.

Рядом с одним из шкафов обнаруживается небольшая комната с туалетом и отделённой от него перегородкой металлической ванной, покрытой снаружи причудливой вязью. На всякий случай проверяю краны — вода тут имеется. Жалко, что нет душа. Но такового не обнаружилось даже в покоях императорского дворца.

Когда заканчиваю, за окном как-то одномоментно темнеет — вроде только что было светло, а теперь уже ночь. Скрипит дверь и в комнате появляется мой сосед — кудрявый невысокий парень с бегающим взглядом. Буркает мне что-то вроде «Добрый вечер» и бросив свою сумку на пол, тоже подходит к окну.