На этот раз я смеюсь.

— Я тоже скучала по своему шкафу.

Я начинаю идти по коридору, когда он говорит:

— Поможешь мне на кухне, когда закончится душещипательное воссоединение?

— Буду через минуту.

Отец исчезает на кухне, а я направляюсь в комнату, раздраженно вздыхая, когда миную не увязывающиеся с нами фотографии. С подросткового возраста я вела с отцом пассивно-агрессивную войну, в которой я снимала все мамины фотографии и прятала их, а отец всегда находил их и возвращал на место. Он утверждает, что они хранят воспоминания, которые я не должна блокировать, и человека, которого я не должна пытаться забыть. Я же настаиваю на том, что некоторые вещи лучше забыть, а некоторые люди — чудовищные суки, которые не заслуживают, чтобы их созерцали в нашем доме тогда, когда они даже не потрудились быть верными своим мужьям или воспитать своих дочерей.

Я игнорирую фотографии и иду прямиком в комнату, бросаю чемодан рядом со своей старой кроватью и утыкаюсь лицом в темно-фиолетовое покрывало. Телефон пиликает в заднем кармане, и я едва не растягиваю мышцы, когда закидываю руку за спину, чтобы достать его. Я сдуваюсь, когда оказывается, что это сообщение от Роуэн.

Родители работают завтра. Придешь, когда проснешься?

Я отправляю ей смс, сообщая, что приду, а затем заставляю себя встать с кровати, не давая разуму зацикливаться на мыслях о Джоэле. Интересно, чем он сейчас занимается. Смотрит телевизор? Играет на гитаре? Спит со всеми девушками, от общения с которыми он воздерживался в течение всего прошлого месяца из-за того, что я заняла его время?

— Ди? — окликает меня отец, сидя за столом, и я ловлю себя на том, что вновь пялюсь на телефон, желая, чтобы он зазвонил.

Я быстро отворачиваюсь и ковыряюсь в сгоревшей отбивной.

— Прости.

— Итак, парни из этой группы, — произносит отец, напоминая мне, что мы разговаривали о музыкальном фестивале, что в свою очередь натолкнуло меня рассказать о футболках, которые я, как горячие пирожки, продавала на веб-сайте группы, что в свою очередь натолкнуло меня рассказать о плащах, которые я сделала, что в свою очередь натолкнуло меня на мысли о Джоэле, — они все просто друзья?

— Ага, — отвечаю я, воздерживаясь от подглядываний на телефон. — Они действительно крутые.

— Даже этот парень Джоэль?

Я поставила себе за цель говорить о Джоэле не больше и не меньше, чем о других парнях. И все же из чертового невидимого состава мой отец выбрал именно его.

— Папа, — стону я. — Мы что, серьезно будем говорить о парнях?

— Я лишь хочу поговорить о причине, по которой ты продолжаешь пялиться на телефон, — пожимает он плечами, накалывает отбивную и подносит ко рту, чтобы откусить кусочек.

Я включаю беззвучный режим на телефоне и кладу его в задний карман, прилагая серьезные усилия, чтобы провести остаток ужина, уделяя пристальное внимание отцу. Мы говорим обо всем: работе, школе, друзьях, футболе, лазанье, соседях. После нескольких часов совместного просмотра телевизора и клевания носом на диване я переодеваюсь в пижаму, и папа настаивает на том, что уложит меня спать. Он целует меня в лоб и исчезает, закрыв за собой дверь, а я тут же хватаю с тумбочки телефон.

Ничего. Одиннадцать часов вечера и ничего. Ни одного слова.

— Ты мудак, — говорю я телефону. Однако он ничего не отвечает.

Я пишу Роуэн смс:

Не спишь?

Типа того. Что случилось?

На самом деле я просто хотела убедиться, что мой телефон работает. Я рычу и пишу ей ответ:

Ничего. Увидимся утром.

Я хочу позвонить ей и кричать о том, какая Джоэль задница, ведь он не звонит и не пишет мне, после того как мы практически каждый день в течение последних нескольких недель проводили вместе. Но Роуэн и так думает, что я влюблена в него или что-то в этом роде, так что вместо этого я кладу телефон на тумбочку и смотрю на него еще несколько часов, прежде чем, в конце концов, засыпаю.

На следующее утро, когда я не просыпаюсь от пропущенных звонков или смс, или хотя бы от извинительных роз, доставленных к моей двери, я слишком расстроена, чтобы сдерживаться. Сидя на диване Роуэн, я запускаю руку в пакет с чипсами и произношу:

— Не могу поверить, что этот мудак даже не позвонил мне.

— Может он ждет, когда ты позвонишь ему, — предполагает она, переключая каналы на телевизоре.

— Этого не будет.

— Почему?

— Потому что он мужчина.

Она медленно поворачивает голову в мою сторону и поднимает бровь.

— Должен ли он также лишить тебя имущества и права голосовать?

Я бросаю в подругу чипсы, а она смеется и бросает обратно в меня. Мы обе поворачиваемся в сторону телевизора и тратим утро на просмотр всего и ничего, пока она не произносит:

— Я почти проговорилась о том, что живу с Адамом.

Я поворачиваю голову и вижу, как она грызет ноготь. Роуэн смотрит на меня боковым зрением, после чего поворачивается ко мне лицом.