– Что же изменилось?

– В своей жизни я натворил немало глупостей. Я изменял своим принципам, но это всегда случалось ради Бюро. Я отказался от права на свою дочь и сказал Илоне и самому себе, что это ради их безопасности. Я отказался от отношений с Лиз и кем-либо ещё, потому что я никогда не знал, куда приведет мое следующее задание и вернусь ли я домой. И тоже я говорил, что это ради неё. Я не хотел, чтобы она была в одиночестве месяцами или годами. Хотя все это правда, это не полная правда. Предположу, что Вы знаете, о чём я.

Специальный агент кивнул.
– Да, сынок, в день, когда мы даём эту клятву, мы все женимся, а ФБР — это стерва-жена. Она требует всего тебя.

Губы Гарри вытянулись в прямую линию. Его характерная усмешка и прищур голубых глаз сменились серьёзным выражением.
– Согласен. ФБР - это моя вторая половина, и я не могу игнорировать, что бюро занялось чистой местью. Я решил посвятить свою жизнь поддержке законности в этой стране. И больше того, я верил в ту клятву, которую дал годами ранее. Это не значит, что я не нарушил её — фигурально и буквально, - добавил он, приподняв уголки губ, - но я не могу сидеть сложа руки и смотреть, как человек берет на себя вину за преступление, которого он не совершал. Не поймите меня неправильно — Роулингс виновен. Он нанял кого-то, чтобы лишить Саймона Джонсона жизни, что является заговором с целью совершения убийства. Но в данном случае это только сговор. Смерть Саймона произошла не от того, что повредили самолёт. По моему мнению, его смерть произошла из-за передозировки или отравления. Я не уверен.

Брови специального агента Уильямса сдвинулись, - Ты не уверен. Ты выдал всю эту историю и закончил тем, что не уверен?

– Я не знаю, было ли это случайно или преднамеренно. Не думаю, что Саймон намеренно принял лекарство, на которое у него была аллергия. Может, это было в составе другого лекарства? Я не знаю.

– О чём ты говоришь?

– Хотя тело Саймона было полностью обгоревшим, я заказал экспертизу останков тканей.
– Когда выражение спецагента изменилось, Гарри добавил, - Когда ещё был в деле. Результаты пришлось подождать некоторое время. Если честно, я ожидал, что найдут следы воронца толстоножкового. Даже больше, я хотел, чтобы его нашли. Тогда я бы подтвердил причастность Роулингса.

– Меня предупредили бы, если бы его нашли.

– Вас не предупредили, потому что его не нашли, - признал Гарри.

– И что же ты нашел?

– Единственно странным показателем был дифенгидрамин на высоком пределе.

– На высоком пределе? Что это значит?

– В останках было 17,5 микрограмм на литр дифенгидрамина. Летальная доза — выше 19,5 мг/л. Доза Саймона была высокой, но не выходила за пределы нормального диапазона.

– Почему это стоит моего времени или времени бюро?

– Потому что, сэр, по словам матери Саймона, у него была повышенная чувствительность к этому препарату.

– Бенадрил! – сказал Уильямс.

– Да, Бенадрил, который доступен в любой аптеке и магазине страны. Миссис Джонсон сказала, что это было известно. Саймон жил с этим с детства. Он знал, как избегать этого. Малая доза бенадрила делала его невероятно сонным. Миссис Джонсон клянётся, что никогда Саймон сознательно не принял бы бенадрил или что-то, содержащее его, вроде тайленола, перед полётом. Я должен согласиться. Саймон был очень ответственным. У него впереди была целая жизнь. К сожалению, меня не было, когда он погиб, но я был при их помолвке. Эмбер была в восторге, и Саймон тоже. Это просто не имеет смысла.

– Позволь мне прояснить: ты хочешь возобновить закрытое дело, потому что самолёт мистера Джонсона не был повреждён умышленно, и у него была необычная чувствительность к единственному чужеродному компоненту в его останках? Ты веришь, что его отравили?

Гарри задумался над ответом.
– Верю ли я? У меня недостаточно информации для этого. Меня учили объективно оценивать информацию. Объективно - у меня больше вопросов, чем ответов. Еще одним кусочком головоломки, который, на мой взгляд, не укладывается в общую картину, было нападение на меня и угроза в адрес Джиллиан. Я хочу сказать, что Роулингс был с Клэр. Это было вскоре после его признания в сговоре. Зачем бы ему нападать на меня и угрожать моей дочери? Откуда он вообще мог про неё знать? Из-за этого я отказался от дочери в пользу Бюро. Я хотел отделить её от своей жизни для её безопасности. Я знаю, у Роулингса есть деньги, и именно это я себе тогда говорил. Я говорил, что он может купить любую информацию. Я верил, что он видит во мне опасность. Но даже я не могу больше в это верить. Я был не большей опасностью для него и его отношений с Клэр, чем её телохранитель, особенно в его глазах. Он слишком эгоистичен, чтобы воспринимать других как опасность. Люди, подобные ему, думают, что владеют остальными. Клэр не принадлежит никому, кроме него, ему нет дела до меня и моей семьи. Думаю, что кто-то хотел остановить мои исследования. Только не знаю, кто это мог быть.

– Ты намекаешь на крота? Тут, в бюро?

Гарри на секунду прикусил щеку, опустив на секунду голубые глаза.
– Сколько людей в бюро знали о моей дочери?

Уильямс откинулся назад и подумал.
– До нападения только я и замдиректора.

– Полагаю, это ваш выбор, если вы считаете, что необходимо провести внутреннее расследование...

– Сынок, а кто, кроме сотрудников бюро, знает о твоей бывшей жене и дочери?

– Никто не знает. Они больше не часть меня. У меня нет прошлого.

– У каждого есть прошлое.

Гарри обдумал эти слова в своей голове.
– Сэр, это то, что мне известно. Я также знаю, что есть сделка с Роулингсом. Я знаю об этом, а Бостонское отделение в этом участвует. ФБР может и требовательная жена, но она не нарушает своего слова.

– Это очень благородно с твоей стороны. Опять же, это не твое дело.

– Можно, я поеду в Айову?

– Как агент или частное лицо?

У Гарри пересохло во рту; его язык внезапно перестал умещаться во рту.
– Вы хотите сказать, что если я поеду в Айову, то я больше не служу в ФБР?