— Опять на свои грабли? — смотрит с прищуром. — Думаешь снова за него замуж выскочишь и будешь жить долго и счастливо?

Я вздыхаю ибо споры с отцом мне нужны меньше всего. У меня вон подготовка квартиры, Катя, Илья, Ярослав, еще и Дарья теперь… Большое хозяйство.

— А я не пойду замуж, — пожимаю плечами я.

Потому что правда не пойду, чего я там не видела? Боюсь сглазить то, что есть. Буду во грехе жить.

— Он для Ильи чужой мужик, — отец никак не хочет уняться. — И так сразу жить вместе?

Мы и вместе жить не будем. Потому что я не хочу переезжать, пока сын не окрепнет, а в этой маленькой квартире нет места мужчине и младенцу. Вообще не хочу загадывать — время покажет. С такой позицией жить куда проще.

— Папа, — мягко говорю я. — Я большая девочка, ну. Давай я сама поошибаюсь, хорошо?

Отец кивает, и весь поник словно разом. Обнимаю его — родной. По сути, из настоящих родных у меня только он и Илья. Я люблю папу. Но жить хочу своей жизнью. Только, по возможности, учась на своих же ошибках.

Провожаю его и лезу снимать шторы — пылесборник. Повешу римские жалюзи, уже выбрала даже какие. В хлопотах время проходит незаметно. Вечереет. В дверь стучат просто оглушающе, иду открывать и издалека слышу Катькин рев, грудь послушно наливается молоком.

— Держи, — просит Ярослав и передает мне Катьку, которая тут же обиженно всхлипывает жалуясь на отца.

Только сейчас замечаю у ног Ярослава огромную сумку.

— Ярик, — вздыхаю, почти так же горько, как Катя. — Я же сказала, что вместе в этой квартире мы жить не будем.

— А я не в этой, — ухмыляется бывший муж. — Я в своей.

И… Отпирает соседнюю квартиру. Глаза закатываю — чокнутый. Боюсь представить во сколько ему встала эта покупка. И немного радуюсь — сосед увлекался игрищами с перфоратором, когда у него отпуск был, вешался весь подъезд.

— Идем моя хорошая, — шепчу я малышке. — Твой папа сумасшедший просто.

Катька уже хорошо пользуется руками — дергает за майку, требуя грудь, как Илья когда-то. Я спускаю лямку, обнажая грудь, сажусь удобнее. Глажу детские волосы, думаю о том, сколько нам осталось — как только узнаю дату выписки сына прекращу кормить Катю. Я не хочу, чтобы все запуталось еще больше.

Катька засыпает в моих руках, тяжелеет разом, осторожно перекладываю ее в центр дивана, чтобы не свалилась ненароком.

— И что будем делать? — спрашивает Ярослав.

Мне кажется, вопрос риторический. Но я все же отвечаю.

— Жить будем. По возможности — счастливо.

Яна.

Звук надсадно гудел, ввинчиваясь, казалось, прямо в мой мозг. Глаза открыла, тяжело села в постели.

— Который час? — спросила громко.

— Одиннадцать, — крикнул сын.

Затем и сам показался. Неожиданно вытянувшийся за последние месяцы. Уже не такой лопоухий — волосы начали расти. Сначала росли неровно, с плешками, светлые, почти прозрачные. Потом окрепли. И волосы, и сын.

— Сколько? — поразилась я.

Не поверила, потянулась к телефону. И правда, одиннадцать. А столько ведь планов на день было. А я сплю! И не будит же никто, даже Катя.

Маленькой Кати нигде не было видно. Умылась, налила себе кофе, все это под надсадный перфоратор — повезло же с соседями. Затем из под стола услышала шелест, наклонилась, заглянула под скатерть. Так и есть — сидит.

У Катьки тоже волосы подросли, такие же, как у Ильи — светлые с завитками. И сама — подросла. Бегает уже, быстро время идет. И если сидит тихо, то значит точно что-то делает. Вот сейчас — корм собачий жрет. Собаки у нас еще нет, но мы активно готовимся к ее появлению. Уже все аксессуары есть, корм вот. Вкусный, похоже.

— Вкусно? — спросила я.

Катька подумала, затем кивнула. Запустила пухлую ладошку в пакет и вытащила еще несколько шариков. Я со вздохом отобрала корм, и вместо него, чтобы не орала, дала сухой завтрак — тоже шарики, тоже хрустят. Должна удовлетвориться.

— Завтра тебя мама заберет, — сказала я, когда из под стола донеслось обиженно хныкание. — Вот там характер и показывай.

И села кофе пить. Мы долго не могли завести щенка. Потому что у Ильи не было иммунитета вообще. Никакого. Но грех жаловаться — вместе с ним исчезли и раковые клетки. Это подтверждал каждый анализ, но наверное, страх перед болезнью сына поселился во мне навсегда — главное, ему не показывать.

Затем Илюшка потихоньку окреп. Сначала мы просто начали гулять без маски — уже достижение. Затем делать прививки. Илья говорил — как младенцу. Катьке тоже делали не так давно. И верно — болезнь откатила организм моего сына до младенческой хрупкости. Теперь, когда все основные прививки сделаны, щенка наконец завести можно.