— Он ещё очень слаб, — попыталась возразить женщина, но сын перебил ей.

— Скажите, пусть заходят, — ответил он медсестре. — Со мной всё нормально.

— Сынок, ты уверен? — забеспокоилась женщина.

— Мама, ну правда, хватит уже. Я чувствую себя хорошо.

В разговоре со следователями Кирилл старался быть предельно осторожным, он не хотел втягивать Морозову. Это могло добавить проблем к уже существующим. С Красновым он потом сам разберётся. Но нужно было быть максимально близким к правде, и Сазонов сообщил служителям правопорядка, что вступил в драку с каким-то злоумышленником, пытавшимся отобрать сумочку у женщины, которая, испугавшись, убежала ещё до финала схватки. Он сказал, что женщину не знает, и лица её не запомнил, сослался, что произошедшее как в тумане. Представители следственного комитета сообщили, что Сазонова нашёл его одногруппник Константин Левищев. Ни оружия, которым были нанесены повреждения, ни каких-либо других следов нападавшего полиция не обнаружила. Только женский шарф, которым Кирилл зажал рану. Сазонов сказал, что, вероятно, шарф принадлежит пострадавшей от нападения женщине, но, как он уже говорил, всё в тумане, и ничего точно сказать нельзя. Ему оставалось только надеяться, что не обнаружится тот факт, что шарф принадлежит Морозовой. Они ничего противозаконного не делали, но будет сложно объяснить полиции, зачем было врать с три короба.

Как бы Кирилл не уверял доктора, что чувствует себя великолепно, эскулап настоял, чтобы Сазонов остался на ночь в больнице под их наблюдением. А мама ещё и планшет забрала, сказала, что ночью, а тем более после такого кошмара, ему нужно хорошенько выспаться, а иначе она и завтра не даст согласия на выписку.

— Мам, ты забываешь, что мне уже восемнадцать. Твоё согласие тут не требуется, — пробубнел Кирилл, страдальчески подкатив глаза и улёгся на подушку. Спать, значит спать.

Утром дежурный врач не спешил оформлять выписку. Сперва большая часть медперсонала удалилась в ординаторскую рассказывать стишки женщинам-коллегам и дарить им сувениры, потом начался обход больных, потом дежурного доктора вызвали на другой этаж по срочному делу, потом он пошёл на обед, и, по случаю праздника, немного задержался. В общем, день тянулся долго и нудно, и выписали Сазонова уже после трёх часов пополудни.

— Кирюш, мы поедем к бабушке, а ты лежи, отдыхай. И принимай лекарства, как доктор прописал, — наставляла Светлана Ивановна, увозя сына из больницы.

— Мам, ну хватит, — Сазонова эта гиперопека уже порядком задолбала. — Со мной всё нормально. От этой царапины через неделю уже и шрама не останется.

Мать на его браваду только губы недовольно поджала и стала пристально вглядываться в дорогу. Она безумно любила своих мальчиков, но прекрасно понимала, что давление ни к чему хорошему не приведёт. И если Андрей ещё как-то сносил её заботу, то на Кирилла давить не следовало. Он всегда был более закрытым, более самостоятельным, чем его старший брат. Слова лишнего не вытащишь. А тут эта поножовщина.

Тонкие пальцы сильнее сжали руль, а глаза защипало. Кирилл заметил это. Конечно, он понимал, что она сильно испугалась за него, и ему стало её жаль.

— Мама, — сказал он уже более мягко, — всё и правда нормально. Швы немного тянут, но это мелочи. Бабуле передавайте привет, скажите, что я приеду к ней на выходных.

— Ладно, — мать тоже расслабилась, и они спокойно доехали домой.

Когда родители уехали, Кирилл выпил обезболивающее, чтобы этот чёртов шов не напоминал о вчерашнем происшествии, и оделся. Естественно, он не собирался сидеть дома. Ему хотелось увидеть Морозову. Вчера она сильно испугалась, её бледное лицо отпечаталось в памяти Сазонова перед тем, как он рухнул в обморок. Блин, как баба какая-то, аж стыдно. Тут, наверное, даже не от потери крови, а от её вида. Есть за ним такой грешок, и ничего поделать не может. Если в пылу драки, то адреналин ещё держит его, но стоит только ей закончится, Кирилл зеленеет при виде кровищи. А тут ещё его, да на асфальте целой лужей.

Сазонов набросил куртку и вызвал такси. Родители уехали на отцовой машине, а на маминой Кириллу ехать не хотелось, ему не особо нравился мамин жёлтый Хюндай. И что за страсть у женщин к этим кукольным машинкам? Светка со своей Барби-коробочкой, мама туда же. Уж лучше на такси.

По дороге Сазонов заехал в магазин и купил шарф, похожий на тот, которым Морозова зажала его рану, и цветы. Праздник же. Что тут такого? Многие поздравляют своих учителей и преподавателей.

Поднимаясь по лестнице, он почему-то нервничал. В последнее время много событий, много эмоций. Ему просто нужно, необходимо знать, что с ней всё хорошо.

Кирилл преодолел в один прыжок последние ступени и постучал в дверь, немного скривившись от боли в боку. Парень был удивлён, когда дверь открыла Светка. На какую-то долю секунды он даже успел заволноваться, что Морозова уехала, но звучащая из кухни музыка его успокоила.

— Привет, — растянулась в улыбке девушка. — Мы думали, ты в больнице. И телефон недоступен.

Светлана пропустила Кирилла внутрь, и он смог заметить, что не сильно Морозова и переживает-то о случившемся. На кухне за скромным столом из наполненных бокалов и апельсинок-колбасок расположилась в вальяжной позе их математичка Анна Николаевна — подруга Морозовой, а сама кураторша выпорхнула из кухни, вытираю руки о передник, и почему-то резко затормозила, встав как вкопанная.

— Кирилл! — громко сказала она, но потом, словно смутившись своему порыву, продолжила уже более спокойно. — Ты пришёл! Ты как? Я думала… мы думали, ты ещё в больнице.

Сазонов заметил, что молодая женщина нервничает. И отчаянно пытается это скрыть.

— Выписался после обеда. Ничего же страшного, — спокойно сказал Кирилл, пожимая плечами. — Я это… пришёл поздравить с восьмым марта. И вот…

Он протянул Морозовой букет и сложенный шарф.

— Я должен вам шарф. Этот чуть темнее вашего и с рисунком, но, вроде бы, похож.