У Содружества до сих пор недостаточно сил, чтобы заново отстроить достойную жизнь на сожженных и де-юре лояльных планетах, а детей здоровых по-прежнему рождается мало…

Пятьдесят лет назад было принято решение насильственно извлекать наиболее здоровых подростков, растить их и обучать, а затем – благосклонно, благодушно – дарить возможность вернуться обратно. Хоть на всю жизнь. Гуманисты. Добряки с бубликами. Дарители сыра без мышеловки. Железный просчёт и ни миллиметра сантиментов.

Под ложечкой сосало. Таможенник оказался бородатым полным мужчиной с усталыми глазами. Он отстранённо наблюдал за мной, пока я проходил авторизацию по ДНК. Затем равнодушным голосом напомнил, что принять решение необходимо в течение трёх суток.

Мы миновали невидимое поле терагерцовых сканеров и вышли на свежий воздух. От десятков пылающих на солнце ракет и флаеров пахло озоном и горючим.

–Пойдём, – сказал телохранитель и кивнул на хищный клюв маленькой ракеты, снаряженной для нас. – Старт через семь минут.

Я с завистью смотрел на парня – ни капли пота на ровном лбу, защитный костюм обладает великолепной системой терморегуляции. Я нашёл силы кивнуть. Не успеем сейчас – следующее окно, между рейсами грузовиков со стройматериалами для адаптируемых поселений в Америке, откроется через два часа, а больше ждать я не смогу. Ожидание раздавит меня как нештатная перегрузка новичка, не умеющего правильно дышать.

Каждый шаг по бетону отдавался в висках. Мы поднялись по трапу и, нагнувшись при входе в кабину, забрались в персональные цилиндры. От ступней до подбородка пенал с шипением наполнился амортизационной пеной. Как только она застыла, автопилот по команде с космодрома поднял ракету, и мы понеслись на другую сторону планеты.

Конец ознакомительного фрагмента.